Читать «Пирожок с человечиной» онлайн - страница 32

По углам стояли тренажеры из телерекламы «Звоните прямо сейчас». Никель поверхностей махрился от пыли.

Впереди посредине помещались бумбокс и пуф.

Из бумбокса звучало горловое пение ительменов. Видимо, запись тувинского ансамбля «Хуун-Хуурту».

Полчаса верные качались самостоятельно, потом крайний задний парень встал и вышел.

Пение перешло в воркование. Верные пригнулись. Парча отдернулась. Вышел Беленький Петр Яковлевич в черной тоге, и парча задернулась. Костя понял: он и есть Учитель.

Явился не жалкий старичок, а сам Авраам. Костя и узнал-то его только по профилю. Такой же длинноносый со срезанным лбом висел на их берсеневском доме на мемориальной доске Беленького-старшего.

Петр Яклич сел на пуф. Некоторое время он сидел молча. Верные клонились над своими ковриками. Из бумбокса гулькал дикарь.

Потом гульканье перешло в скрежет, верные выпрямились и выразили поднятыми руками высшую степень готовности, а Беленький заговорил.

Собственно, членораздельной речи не было. Слышалось что-то ритмическое, но бессвязное смыслово – слова, наложенные на ительменское пение.

Перед зеркалом, дома, Беленький явно отрепети­ровал.

Как понял Костя, был прабог, да сплыл во тьме начала, но поручил Учителю поддерживать и наполнять старость вечной молодостью.

Видимо, готовясь в великие гуру, Пет Яклич почитал брошюрки на уличных лотках и послушал «Радиоодин». Взял мещанские фантазии Штейнера, лукавство Порфирия Иванова, китайскую дыхательную гимнастику, добавил пафоса постсоветских неоязыческих игр на природе. Остальное шло от личного оскорбленного самолюбия и несправедливой пенсии. На базе всего этого основал учение.

Чернодокторианство – свет из черноты начала от прабога через гуру к преданным при мудром созерцании жизненного потока посредством лечебной, но щадящей физкультуры – оказалось идеальной духовностью для одиноких или замордованных стариков.

Никакого черного мяса беленьковская вера, вроде бы, и не требовала. Весь ритуал – абракадабра и покачивания под дикарские песни. Стариковская праздность преступной не была.

Спонсор, Канава-сан, конечно, имел свою выгоду. Возможно, каким-то двадцать пятым кадром внедрял в стариков мысль о неизбежности возврата Курил. И рассчитывал верно. Старперов не слушали, но, похоронив, говорили: «Прав был дедушка». А возможно, Канава отмывал доходы от левой суперэлектроники, вкладывая в бумбоксы и массажеры. Не хватало мессии, ширмы. В мидовских кадрах ему указали на старый хлам. Впрочем, японоватость сборища заключалась лишь в сидении на полу. В остальном был местный пенсионерский колорит.

Но дела Канавы процветали. Газетке «Это Самое» деньги он давал щедро. И вел себя европейски: ни Касаткину, ни другим не диктовал.

Три Катиных парня удивляли Костю веротерпимостью. Он решил наведаться к «докторам» вечером.

Школу запирали после семи. У чернодокторцев по договору был свой ключ, у китайцев – свой, от бокового пожарного хода. Эти существовали вообще автономно.