Читать «НА СУШЕ И НА МОРЕ 1984» онлайн - страница 64

Три дня стояли лагерем в котловине в полной неуверенности, попадем ли в заповедник. Путешествуя по окрестностям, я поднимался до перевала и с благоговением взирал оттуда на заповедные земли: остроконечные снежники в синей дымке, голые скалы и арчовые заросли и холодный ветер на высоте… Недоступный, таинственный заповедник навевал ощущения детства, когда вся жизнь впереди была столь же манящей и загадочной, когда так волновали овеянные романтикой странствий книги, и среди них — «Земля Санникова».

— Ну что, Жора, попадем мы или нет? — риторически спрашивал я начальника экспедиции Георгия Федоровича Колюха, заместителя директора Ташкентского музея природы, который все три дня ходил с озабоченным видом, меряя взглядом крутой подъем горной дороги, словно изобретая дьявольски хитрый план, благодаря которому мы по щучьему велению и по всеобщему хотению перенесемся вместе с экспедиционным багажом через перевал.

— Да кто ж его знает! Посмотрим. Человек предполагает, а бог располагает, — задумчиво говорил он.

А я вспоминал геологов: они уже несколько раз навещали нас на стоянке — пили чай, беседовали о превратностях судьбы, а потом небрежно преодолевали заветный подъем в грозно урчащем «Урале», нагруженном доверху материалами для геологической партии, которая располагалась рядом с перевалом. И в образе бога мне представлялся не кто иной, как начальник партии Халим Хакимович, интеллигентный человек в очках, который, кажется, обещал…

Не выходил из головы диалог с директором заповедника в Яккабаге. Хитро прищуривая черные веселые глаза, Салим Содыкович тонко расписывал достоинства и красоты руководимого им хозяйства:

— На 27 километров тянется территория по саю Кызылсу, животный мир очень богатый —26 видов млекопитающих: кабан есть, горный козел, снежный барс есть, медведь тянь-шаньский белокоготный, дикобраз, сурок Мензбира, туркестанская выдра, рысь… Много чего есть. Птиц тоже много разных — 81 вид. Только вот рыба одна — маринка, потому что вода в Кызылсу очень холодная. А красота какая — вы такой никогда не видели! И арчи много сохранилось у нас — пять тысяч га на склонах, сплошная арча!

Да, арча — это главное, потому и называется заповедник «горно-арчовый». Древовидный можжевельник, очень медленно растущее вечнозеленое дерево, скрепляет своими корнями почву на склонах, это основа и опора здешней экосистемы.

— Пещера Тамерлана у нас и другие пещеры в горах, — продолжал Салим Содыкович. — А еще окаменевшие следы динозавра, слыхали, наверное? Есть, что посмотреть, это я вам обещаю, не пожалеете. Ну а как там поживает Москва?

И, улыбаясь, он смотрел на меня в ожидании ответа, но для меня Москва в этот момент была далекой, а недоступные пока земли заповедника приобретали в воображении все более яркий романтический ореол.

Что мне особенно нравилось здесь, в преддверии заповедника, так это упомянутый уже эремурус Ольги. На толстых, прочных стеблях высотой около полуметра тянулись к небу нежно-розовые, тонко благоухающие соцветия из сотен цветочков, каждый из которых ювелирно красив, изящен. Их очень любили золотисто-зеленые бронзовки, они неспешно копались в душистом переплетении лепестков, еще больше усиливая ощущение чего-то изысканного, роскошного, драгоценного…