Читать «Женя Журавина» онлайн - страница 94

— Вы офицер. Что бы вы сделали, если бы солдаты — ноль внимания на ваш приказ? Скажите это при вашем сыне. Я хочу, чтобы он слышал.

Офицер стоял перед Женей, чуть покачиваясь вперед и назад.

— Все?

— Все.

— Виктор, было это?

— Было, папа. Но ведь я же особенный... повышенно возбудимый. Хочу так, а выходит по-другому. И никак не выходит так...

— Что же вы думаете делать?

— Я хочу поставить вопрос о воспитании детей на вашем партийном собрании. Половина моих учеников — дети ваших сослуживцев.

— Вы... комсомолка?

— Я член партии.

Жена офицера засуетилась:

— Проходите сюда! Присаживайтесь. Сейчас будем чай пить.

— Хорошо. Я займусь воспитанием сына. Виктор! Сидеть за партой как гвоздь! Понятно!

— Понятно, папа.

— Федя, не вмешивайся не в свое дело. Воспитывай своих сержантов.

— Молчать! По-вы-шенно возбудимые... Кто тебе это внушил?

— Мама, а ей какой-то профессор, еще когда жили в Москве.

— Так вот: забудь об этом раз и навсегда. Понятно?

— Понятно, папа.

— Благодарю. Прощайте, — сказал он Жене, посмотрел на сына и жену уничтожающим взглядом и ушел в свой кабинет. Майорша стала приглашать Женю к столу.

— Благодарю, у меня работа — мне нужно идти. До свидания.

Выйдя на улицу, Женя сначала замедлила шаги, а затем остановилась: «Зачем я к ним приходила? Чему научила? Это «молчать» и этот тяжелый взгляд — что они обещают? Как это странно, что мы, большой коллектив взрослых людей, не можем справиться с ребятами. Почему? Потому, что все действуем врозь. Директор, вот бы кому воодушевить! Ни времени, ни сил не пожалела бы».

Словно нехотя, опустив голову, Женя пошла дальше, к другому ученику, а затем снова остановилась: «А может быть, лучше не ходить? Что я посоветую? Попробую сначала сама...»

И Женя, точно у нее спала пелена с глаз, вдруг увидела, поняла, что она может и обязана повышать голос, требовать, что никто не имеет права поступать нечестно, никому не дано стоять над правдой.

И если в первый день своих школьный занятий, перед войною, она шла по рыбацкому поселку с ясными открытыми глазами и вскинутой головой, то тогда она была в сущности девчонкой, Способной просить, уговаривать; сейчас она шла как солдат в наступление, в броне убежденности, веры в собственные силы.

И в классе у Жени повеял свежий ветерок, вопрос о дисциплине потерял свою остроту. Это видели и сами ребята, и только директор школы ничего не хотел видеть. Он упорно посещал уроки и всегда находил одни только недостатки, настойчиво записывал их в тетрадь и предлагал Жене расписываться под его предложениями: «Читала — Журавина». И всякий раз, отмечая новые, напоминал о старых. Это было похоже на нудный дождь, конца которому не предвидится. То оказывалось, что она завысила или занизила оценки, то плохо учитывала результаты соцсоревнования, то мало или много уделяла внимания тому или иному ученику или обстоятельству, возникшему на уроке. И радость, которую она находила в труде, в непосредственном общении с детьми, в их любознательности, в самостоятельной живой мысли, которая то и дело вспыхивала то в одном, то в другом уголке класса, стала исчезать, потухал огонек творчества, искренности и задушевности, которые так много значили в работе Жени. Между учительницей и ее учениками росла стена, и эту стену старательно возводил директор школы. Порой на уроке так и казалось Жене, что она говорит со своими учениками через стену, что они вдруг почему-то от нее отдалились и стали совсем чужими; иногда приходила к мысли, что учительская работа не по ней, что взялась она не за свое дело. Трудно сказать, чем бы закончился для нее этот тяжелый год, если бы не два поднявшие силы обстоятельства. Вдруг, неожиданно для всех, отменили социалистическое соревнование в учебной и воспитательной работе. И наконец — радостная весть! — родные места освобождены от немцев! Это известие так взволновало Женю, что она, минуя учительскую, вбежала в класс, повесила географическую карту, которая столько времени висела в се комнате, и начала урок до звонка.