Читать «Наш Артем» онлайн - страница 23

Правда, подрались с полицией на славу. Подрались и ретировались. А вот их, двенадцать, — схватили. Теперь и гадать не приходится, что с ними будет. Из училища вон… в распоряжение воинского начальства…

Ну, нет, Федор так просто не наденет серую шинель и нумерованную фуражку. Сбежит. Вообще будет действовать по обстоятельствам.

Но обстоятельства сложились так, как ни Федор, ни его товарищи и предполагать не могли. После долгих месяцев отсидки в полицейском доме, а затем в Бутырской тюрьме — их судили, разбив на две группы по степени виновности. Наиболее виновными считались те, у кого на носу оказались очки. Да, да, очки открыли им путь в сибирскую ссылку. У Федора со зрением все было в порядке — а посему его отправили на шесть месяцев в воронежскую тюрьму. Но из училища исключили «за малоуспешность». Что ж, можно только гордиться такой формулировкой, ведь и Виссарион Белинский тоже был исключен из Московского университета «за малоуспешность».

Тюрьма. Это не только каменные мешки камер, не только гулкие коридоры, дворы, обнесенные высокой стеной, карцеры, надзиратели, солдаты на вышках.

Тюрьма — это, прежде всего, люди, запертые в ней. Здесь сидят воры и «медвежатники», скупщики краденого и контрабандисты. Здесь томятся рабочие, поднявшиеся на борьбу с царем и фабрикантами, крестьяне, еще верящие в царя, но уже пустившие «красного петуха» своему помещику. Здесь и бывшие народовольцы, и молодые народники, здесь же и социал-демократы, представители только что народившейся рабочей партии России.

Федор в 1902 году стал социал-демократом. А воронежская тюрьма сделалась для него университетом, где в спорах он черпал знания, закалялся в убеждениях, которым не изменил до конца жизни.

Но и тюрьма позади. Федор снова в Москве. Он пытается восстановиться в числе студентов Высшего технического. Но тщетно. В России его не примут ни в одно высшее учебное заведение.

Значит, надо ехать за границу, чтобы завершить образование.

Федор убеждал себя, что ничего страшного не произойдет, если ему, «неблагонадежному», откажут в заграничном паспорте. В конце концов за рубеж можно пробраться и без паспорта, он знаком с людьми, которые готовы помочь в этом. Но когда подходил к дверям канцелярии управления екатеринославского губернаторства, почувствовал, что сердце изменило свой ритм.

Царские власти в эти «смутные годы» непрерывного роста революционной активности масс часто избавлялись от «смутьянов», выпроваживая их за пределы империи.

Предложить зарубежный вояж всем, кто был «нежелателен», администрация не могла, но она не отказывала в паспортах тем, кто их просил и у кого были двадцать пять рублей, чтобы оплатить документы.

Федор выскочил из канцелярии, зажав в потной ладони паспорт за № 1700, а в голове билась одна мысль: «Удача, удача!» Пока он шел к дому, ему казалось, что сейчас его окликнут, вернут, скажут, что произошла ошибка. Хотелось тотчас кинуться на вокзал, забраться в поезд. Только к вечеру все треволнения этого дня улеглись, наступила пора раздумий, пора подготовки к отъезду.