Читать «Территория бога. Пролом» онлайн - страница 233

От Василия пришло последнее письмо:

«Почему мы не уволились, не сменили место жительства? Ответ неожидан, потому что предельно прост: нам нравилось работать и жить на Вишере. Мы надеялись завести здесь хозяйство…

Но начиная с лета 1995 года Идрисов, прилетая на кордон, отправлял меня куда-нибудь подальше. Светлана рассказала, что в мое отсутствие Рафик подъезжал к ней „с конкретным предложением“. Когда я высказался по этому поводу, директор тут же ушел в глубину: „Она неправильно меня поняла!“ Так продолжалось до того, до последнего лета. Жена улетела в Красновишерск тем же санрейсом, что и Никифоров. Поэтому я смог поговорить с ней только через месяц. Светлана была в истерике: „Я была уверена, что милиция не поможет! Я за тебя боялась!“ На процессе она ослушалась меня и попыталась дать показания, но судья тут же прервала ее, объявив перерыв.

Помните, я вам рассказывал, как столкнулись Идрисов и Югринов у меня в доме? После ухода Якова директор полночи рассказывал мне о Камчатке, где он будто бы три года прожил в одиночестве. Из всего услышанного мне более всего были интересны слова о собаке Топе, которая разделяла с ним это одиночество. Он спокойно, тихо говорил о том, какая у лайки черная, густая, блестящая шерсть, с каким бесстрашием она бросалась на камчатских медведей, как ловила рыбу в горных речках. Понимаете, я слушал голос психически здорового человека. Позднее мне пересказывали эпизод, как Дядюшка Фэй избивал прутом дворнягу, зажав ее между колен, и улыбался от каждого ее визга. И сейчас меня мучает вопрос: совсем ли умер в нем тот человек, рассказывавший о камчатской лайке, или мог еще воскреснуть? Тут еще наблюдательная Алёнушка в последнем письме остановилась на „предсмертных“ парадоксах, будто бы добрейший Игорь Попов в последние свои дни стал нетерпелив и раздражителен, а вот Рафаэль Идрисов, наоборот, начал вести себя спокойно и адекватно. А вдруг я убил уже не того монстра, которого все знали, а человека, любившего свою камчатскую лайку? И как мне жить с таким вопросом в душе?

Смерть Виктора Астафьева отозвалась во мне чувством вины. К сожалению, мы являемся свидетелями ухода последних людей того поколения. Сейчас мне больно не от сознания собственной участи, которую Виктор Петрович пытался облегчить, когда хлопотал о моем деле в Москве. Сам я два года тянул с письмом, чтобы поблагодарить его за труды, пусть и не освободившие меня. Хотел пригласить его порыбачить на Вишеру в сентябре 2007 года. Половить тамошнего тайменя. Однако письмо так и не отправил, понимая, что пишут ему и так слишком много. Да и кто я такой? А хлопотал он потому, что жена моя была в Овсянке осенью 1998 года и он читал ваши статьи о моем деле, в которых вы меня представляете слишком положительно.

А вообще, я думаю, то поколение, поколение дедов, мне духовно ближе, чем поколение отцов, романтичных алкашей-шестидесятников. Ну, со сверстниками мне всегда было тяжело, а уж эту шеренгу „пепси“, кроме некоторых, глубоко презираю, хотя, конечно, понимаю простую вещь: а кого еще может взрастить духовная помойка, заваленная блестящими импортными обертками?