Читать «Пламя над Тереком» онлайн - страница 9

В конце беседы генерал, как бы между прочим, спросил:

— А правда ли, Александр Борисович, что ты, как мне говорили, от рождения разведчик?.. И вроде бы уже крещенный?

— Приходилось, — насторожился Казаев. — А так-то я строевой командир.

— Учтем, — многозначительно проговорил генерал и еще раз повторил: — Учтем! А сейчас отдыхать. Сутки в твоем распоряжении. Помыться, одеться, поспать… Черти, а все-таки молодцы: показали генералу кузькину мать. И правильно сделали. А как же иначе! Порядок есть порядок…

Казаев ушел довольным от замкомкора. Если бы только не это «учтем». Что оно означает? Возьмут в разведку? Так он же строевой офицер. Командовал взводом, ротой, потом и батальоном. Это в известной Чапаевской дивизии в Одессе и Севастополе. После госпиталя был направлен в Орджоникидзе, казавшийся Казаеву далеким тылом. Отсюда его позднее перевели на должность коменданта прифронтового Моздока. Казаев не скрывал, что профессия разведчика ему нравится. Когда надо было, он ходил в разведку. И успехи были, не с пустыми руками возвращался.

Но сделать своей военной профессией разведку — это ему не очень хотелось. Вести в бой роту или батальон — вот это да! В этом деле он за год войны кой-какой опыт накопил…

Габати надевает тельняшку

Был жаркий полдень ранней осени сорок второго. Над долиной Ачалуки солнце выжгло последние всходы зелени. Длинные волнистые паутинки, казалось, повисли в недвижном воздухе. Над дорогой, бегущей к синеватому росчерку Терского хребта, стелился шлейф пыли.

Габати натянул вожжи, спрыгнул с брички.

— Эх, Юлтузка, стара ты стала… Разве это подъем? Прежде ты галопом летела в гору, а теперь…

Пучком жухлого сена он вытирал потную спину и бока лошади, приговаривая:

— Эх, Юлтузка, Юлтузка, постарели мы с тобой…

Он снял косматую папаху, старым носовым платком просушил крупные капли пота на гладко выбритой голове, поправил ершистые усы, приговаривая:

— Уф-ф, жара!

Наконец-то он вырвался из этой сумятицы окопных работ. До сих пор ныли руки от тяжелой кирки и лопаты. «И кто только придумал окружать Дзауджикау широким и глубоким рвом? — чертыхался Габати. — Да не одним, несколькими! На кой черт здесь нужны эти доты и дзоты? Для чего, спрашивается, опоясывать Эльхотово такими же рвами и превращать Арджинараг в крепость? Не может быть такого, чтобы фашисты дошли до Кавказа!..»

Солдат первой мировой войны, Габати уже сколько раз просился в армию, но его и слушать не хотели, говорили: «Твое дело — хлеб…» Обидно, конечно, но что поделаешь? Утешала мысль, что и он славно потрудился на строительстве укреплений…

Нет, далеко еще немцу до Терека. Сейчас можно потихоньку съездить в Моздок. Там остались дети племянника Инала. В последнем письме с фронта он просил Габати забрать сорванцов к себе. В лесистых горах будет безопаснее, чем в городе. Да и бабка Чаба за малышами присмотрит. Опять же племяннику на фронте будет спокойнее. Попутно захватит из Моздока бричку пшеницы, и, даст бог, проживут до победы…

Так думал Габати.

Одно волновало: почему фашистские стервятники уже долетают до кавказской земли? Вот и сейчас какой-то гудит…