Читать «Японцы в Японии» онлайн - страница 69

Я недаром назвал третью встречу, свой разговор с Акира Куросава, итоговой. Думается, что этот большой художник наиболее полно ответил на вопрос о том, что происходит ныне в мире японского кино, а может быть, и в мире японского искусства в целом:

— Когда в искусстве диктует капитал, оно гибнет.

ВКУС МОРЯ

Морская капуста легче,

А носит торговец-старик на плечах

Корзины тяжелых устриц.

Басё

Как-то один иностранец после двухнедельного пребывания в Японии заметил, что за это короткое время он насквозь пропитался запахом рыбы. Хозяева удивились. Гостя они старались кормить европейской едой — мясом, яйцами, беконом… И другие живущие в Японии европейцы нередко жалуются: здесь все пахнет рыбой, будь то свинина или куриное мясо, даже молоко и яйца. Такие заявления обоснованны, поскольку японцы для откорма свиней и домашней птицы в большом количестве используют рыбные отходы. Сами жители Японских островов настолько привыкли к запаху рыбы, что охотно повторяют присказку: "Японский нос к рыбе глух". Да и не может быть иначе. Ведь вся история японской нации — это в числе прочего история приобщения к питательным богатствам океана, история рождения, усовершенствования и доведения до высокого искусства рыбной и прочей морской кухни.

У самого синего моря

На побережье высыпала вся деревня. Босые ноги всех возрастов пружинисто упирались в плотный от набегающей волны песок. Приняв на себя всю тяжесть тела, они высвободили силу и ловкость мелькающей массы рук, тянувших сети.

Работали с подъемом, но как-то странно для нас, русских: было тихо, никто не нарушал молчания столь привычной и необходимой для нас подчас забористой шуткой или песней. Естественно образовался конвейер из крепких стариков, их детей и внуков, загорелые тела которых почти целиком были подставлены солнцу.

Живая лента конвейера действовала бесперебойно, словно отлично собранный и налаженный механизм.

Работа не могла быть легкой, но со стороны казалось, что никто, даже хрупкие женщины, не напрягается. Лишь едва заметные струйки пота из-под хатимаки выдавали усилия. Платки, жгутом перевязывающие голову, низко надвинутые на лоб, чтобы во время работы пот не стекал на глаза, стали привычны для европейского глаза после многочисленных документальных фильмов о бастующей, демонстрирующей Японии. Хатимаки стал символом японского труженика, добывающего хлеб буквально в поте лица своего.

Солнце, близясь к зениту, палило нещадно. Однако жары не чувствовалось, так как с океана тянул освежающий ветерок. Мужчины помоложе работали в купальных трусах, постарше — обнажены до пояса, женщины — в платьях с высоко подоткнутыми подолами, в соломенных шляпах.

Задолго до рассвета от берега отошли две рыбацкие шхуны. Милях в шести от берега они сбавили ход, развернулись, рыбаки сбросили сети. Снизу ко дну их тянули грузила, по верхней линии поддерживали поплавки. "Стенки" вытянулись почти на километр. В головной части они распахивались метров на пятьсот, в хвостовой сужались конусом в огромную мошну, образуя невероятный по размерам морской бредень. Его-то в надежде на хороший улов и тянули жители деревни с самого рассвета. С берегом сети соединялись толстыми капроновыми канатами. На них набрасывались нахлестки с широкими ремнями, в которые и впрягались "бурлаки". Каждый из них, подойдя к кромке воды, цеплял к канату специальный крюк, впрягался в ремень и делал сорок-пятьдесят шагов до того места, где вытянутый канат сворачивали в бухты.