Читать «Мертвые пианисты» онлайн - страница 61

Можно и Гречанинова, подумала Надя. «Жалобу» она помнила хорошо. Сначала легкая, почти невесомая, как скользящая по мягким волнам лодка. Потом все более тревожная и уплотняющаяся. Надя положила руки на клавиатуру. Опустила педаль, опустила клавиши, опустила саму себя внутрь нот.

В следующую секунду комната наполнилась звуками. Самые первые звуки были довольно робкими: то ли из-за отвыкших рук, то ли из-за долго не стриженных ногтей. Но уже на втором такте звуки окрепли. И все тревоги последних месяцев разом схлестнула музыка — моментально натекшая из тишины. Натекшая сквозь Надины пальцы, которые вновь стали гибкими, теплыми, живыми.

Лодка восходит на гребень волны, задерживается там, на верхней ноте, поворачивается на сильной доле — и ниспадает. А внизу, в морской глубине, короткими настойчивыми шагами идет буря. Постепенно прорывается на поверхность. Волны становятся все больше, все сильнее, и вот уже лодка терпит крушение. Сидящая в лодке Надя пытается спастись. Несколько тактов отчаянно борется со стихией. Но потом успокаивается и навсегда уходит на дно.

Когда Надя закончила играть, никто не проронил ни слова. Папа удивленно поднял брови и положил ногу на ногу. А Яна замерла на несколько секунд, держа в пальцах золотистую прядь своих волос. Стояла и смотрела, приоткрыв рот, куда-то перед собой.

— Да, это она… Та самая «Жалоба».

С этого дня Яна перестала говорить с Надей по слогам.

Осенью началась школа. Как Надя и предполагала, ни папа, ни Яна не вспомнили, что ее школа должна быть специальной. Папа полгода назад купил машину и возил Надю в школу на ней. Потому что добираться пешком было слишком долго, а нужный автобус рядом с домом не ходил. В папиной машине громко играла странная агрессивная музыка, которая Наде совсем не нравилась. Еще в машине пахло папиным древесно-пряным парфюмом. Иногда пеной для бритья или чипсами со сметаной и луком.

В школе к Наде постоянно подходила бабушка, с тревогой спрашивала, все ли с Надюшей хорошо. Чем ее кормят. Есть ли у нее осенние сапоги.

— Тебе отец твой передал, что я вчера звонила?

Надя всякий раз качала головой, и бабушка вздыхала. Прикрывала серые водянистые глаза.

— Дай хоть волосы тебе расчешу, а то опять вшивый домик на голове.

Бабушка больно и долго вытягивала Надины колтуны, заплетала их в косу. Потом вручала завернутые в салфетку и в полиэтиленовый пакетик бутерброды с брауншвейгской колбасой и сыром «Российский». Надя не любила бутерброды — особенно в венозных стенах школы. Предпочитала папины сметанно-луковые чипсы. Но чтобы не расстраивать бабушку, молча брала пакетик и убирала в рюкзак. После уроков скармливала — хлеб голубям, а колбасу и сыр грустной бездомной хаски, часто гуляющей на пустыре.

В целом Наде нравится ее теперешняя жизнь. Нравится папина квартира с бесконечным видом из окна. Нравится Яна. Нравятся прогулки по скверу с музыкой в ушах. Осень продолжается, и воздух в сквере становится терпким, сладковато-прелым. В ушах уже звучит «Октябрь» Чайковского. Солнце с каждым разом все раньше лопается кровяным пузырем. Все раньше по окнам соседских корпусов стекает бледная закатная сукровица. Все на своих местах, все хорошо. Не хватает только пианино…