Читать «Мертвые пианисты» онлайн - страница 114

Анна Козырева умерла двадцать четвертого декабря две тысячи шестого года от рака глазного яблока. Похоронена на местном кладбище.

От большинства мертвых пианистов фотографий не осталось. Это и понятно. Они были не очень знамениты, и к тому же многие из них жили довольно давно. Например, Юрий Захаров родился аж в тысяча восемьсот девяносто пятом году. А умер в тысяча девятьсот сорок третьем. Надя нашла о нем одну-единственную крошечную статью в потрепанной музыкальной энциклопедии региона.

Тем, кто не оставил после себя зрительного образа, она придумывала внешность сама. Отчетливыми, ясными чертами пианисты, конечно, не наделялись — как и ученики девятого «Б». Но у всех были опознавательные признаки. У Полины Наумовой — густая короткая челка и щербинка между зубами. У Юрия Захарова — высокий лоб с залысинами и маленький шрам у виска. Этого было вполне достаточно, чтобы выводить их из хаоса темного фантазийного подвала и выстраивать в ряд — в светлом мысленном зале.

Впрочем, те, чьи фотографии остались в истории, тоже не слишком четко вырисовывались в Надином сознании. Надя вообще крайне плохо запоминала человеческие лица. В памяти всегда хранились только отдельные, особенные приметы, но никак не лица в целом. А лица без особенных примет не сохранялись вовсе. Когда кто-нибудь с неприметной внешностью занимал за Надей очередь в кассу, а затем отходил, предупреждая, что вернется через две минуты, ей всякий раз становилось не по себе. Надя с ужасом думала, что если через пару минут за ней встанет кто-то неприметный, она не поймет, тот ли это самый. Соответственно, не будет знать, как реагировать на его появление: то ли сдержанно улыбнуться, то ли заявить, что за ней занял очередь один человек. Человек, который куда-то отлучился, но скоро должен вернуться.

Но к счастью, у всех сфотографированных умерших пианистов опознавательные признаки были. У Антона Ильинского — асимметрия лица (различная форма уголков рта и глубина носогубных складок), у Анны Козыревой — худое вытянутое лицо и хищные, как у кошки, глаза, у Сергея Голубева — изрытая оспой кожа… И когда в моменты эмоционального напряжения (или просто ради удовольствия) Надя прокручивала в голове список мертвых пианистов родного города, все узнавались легко и быстро. Все двадцать два человека.

А одним октябрьским вторником произошло нечто странное.

После очередного концерта в доме престарелых вечно молчавшая Маргарита Владимировна вдруг заговорила. Подъехала к Наде на своей коляске и тихо сказала:

— Спасибо вам, Наденька. Вы так дивно играете Шопена. В последний раз я слышала подобное исполнение много лет назад… Так же тонко и лирично, как вы, играл только покойный Виталик Щукин…

Надя вздрогнула и прикусила изнутри губу. Во-первых, казалось поразительным то, что обычный, реальный человек так запросто произнес имя и фамилию ученика из Надиного девятого «Б». Виталик Щукин. До этого Надя никогда не слышала этого сочетания звуков во внешнем мире. Только внутри своей головы. Во-вторых, странно было, что ученик из Надиного воображаемого класса оказался тезкой и однофамильцем какого-то умершего пианиста. И наконец, в-третьих, — и это изумляло больше всего — среди вороха информации, перерытой для составления пианистического списка, Надя не встретила ни строчки ни про какого Виталика Щукина. И в Надином списке он не значился. Хотя по логике вещей его следовало бы туда включить.