Читать «Утешение философией» онлайн - страница 13
Боэций
11. Разве ты не знал моих нравов? не ведал, что Крез, царь лидийцев, немногим раньше страшный Киру, а чуть позже — жалкий, был предан пламени костра и спасен ливнем, посланным небесами? 12. Разве от тебя ускользнуло, как Павел проливал слезы сострадания над бедствиями царя Персея, им плененного? О чем стенает вопль трагедий, как не о Фортуне, произвольным ударом крушащей счастливые царства? 13. Неужели ты в юности не выучил, что две урны, одна со злом, другая же — с благом, лежали на Юпитеровом пороге? 14. Что если тебе обильней досталось от той, что с благом; что если не вовсе я от тебя отступила; что если сама моя переменчивость дает тебе справедливую причину надеяться на лучшее? Итак, не изнывай душою и, коль скоро пребываешь в общем для всех царстве, не притязай жить по своим законам.
II
III
1. Если бы Фортуна так говорила с тобою в свою защиту, ты, конечно, не нашел бы, чем прекословить, но если есть что-нибудь, чем ты мог бы справедливо обосновать свою жалобу, то объяви: я дам тебе возможность молвить. — 2. На это я отвечал: — Да, прекрасны эти доводы и напитаны медом риторической и музыкальной сладости, но отрадны, лишь пока их слушаешь; у несчастных, однако, ощущенье их злополучия обретается глубже, поэтому, едва все это отзвучит в ушах, укоренившаяся печаль отягощает душу.
3. — Да, так, — говорит она: — это ведь еще не лекарства твоему недугу, но как бы средства для облегчения боли, досель противящейся врачевству. 4. Снадобья же, кои проникнут вглубь, я применю, когда придет время. Не следует тебе, однако, считать себя злополучным: разве забыл ты достоинство и меру твоего счастья? 5. Опущу то, что, оставшись без отца, принят был ты под покровительство виднейших мужей и, избранный вступить в родство с первыми гражданами — многоценнейший вид близости—сделался для них дорогим прежде, чем родственником. 6. Кто не провозгласил тебя счастливейшим — как по великой славе тестя твоего и тещи, так и по целомудрию супруги, и по удаче иметь мужеское потомство? 7. Умолчу (о том, что всем ведомо, лучше умолчать) о достигнутых в юности санах, в каких старцам отказано; хочу приступить к несравненной вершине твоего счастья. 8. Если какой- нибудь плод смертных дел имеет значение счастья, может ли громада обрушивающихся бедствий, сколь бы ни была велика, изгладить воспоминание того дня, когда ты узрел, как два твоих сына, оба консулы, вышли из дома средь сонмища сенаторов, средь народного ликованья; когда пред ними, восседающими в курии на курульных креслах, ты, королевской славы вития, удостоился хвалы за дарование и красноречие; когда в цирке, между двумя консулами, ты утолил ожидание разлившейся кругом толпы триумфальною щедростью? 9. Ты, я думаю, отделывался пустыми словами от Фортуны, пока она тебя ласкала, пока лелеяла тебя, как своего любимца. Ты получил дар, каким она ни одного частного человека не наделяла. Итак, ты хочешь свести с Фортуной счеты? 10. Ныне она впервые задела тебя неприязненным взором. Если бы взвесил ты число и меру веселий и печалей, не мог бы отрицать, что доныне счастлив. 11. Если же не почитаешь себя счастливцем оттого, что прекратилось некогда казавшееся радостным, это не повод считать себя злополучным, ибо то, что ныне мнится печальным, также проходит. 12. Или на сию сцену жизни ты ныне вышел впервые, чужаком и нечаянно? Или думаешь, людским делам присуще какое-нибудь постоянство, когда самого человека часто стремительный час уносит? 13. Ведь даже если редко блюдут верность, оставаясь с тобою, дары случая, но последний день жизни есть также и смерть Фортуны, пусть даже и хранившей верность. 14. Думаешь, важно, ты ли ее, умирая, покидаешь, или она тебя, убегая?
