Читать «Мхитар Спарапет» онлайн - страница 2

Совсем недавно переведена на русский язык и опубликована в журнале «Дружба народов» (1972 г., № 6) повесть Серо Ханзадяна «Жажду — дайте воды». Это лирическая проза о поэзии наших дней, о людях, творящих чудеса во имя торжества жизни. Повесть согрета радостью сопричастности автора к своему сложному и героическому времени, любовью к родной земле, к ее трудолюбивым и щедрым душой людям.

Примерно в то же время в Ереване на армянском языке вышла новая книга писателя — «Три года и 291 день». Автор дал ей подзаголовок «Фронтовой дневник», это художественная проза, в основу которой легло все пережитое автором на трудных дорогах Великой Отечественной войны.

Человек и родная земля — эту главную тему Серо Ханзадян решает и в больших и в малых произведениях. Образ защитника и сеятеля родной земли, социальная и моральная характеристика человека лейтмотивом проходят через все творчество писателя, имя которого заслуженно стоит в ряду наиболее крупных художников слова нашей многонациональной советской литературы.

КНИГА ПЕРВАЯ

РАЗОРВАННЫЕ ОКОВЫ

Таинственный караван

Узкая тропка вилась среди густых лесов Кашатахка. Здесь пролегал самый близкий путь между древними армянскими нагорьями Арцах и Сюник.

По тропе из Арцаха в Сюник спешил небольшой караван. Хотя солнце уже поднялось над снежными вершинами Кирса, предрассветная мгла в лесу еще не рассеялась.

Была глубокая осень.

Обнажились бук и граб и даже вросшие в скалы дубы. Лес стоял безмолвный. Молчали всадники, сопровождавшие караван. Молча ехали спарапет Мхитар и тысяцкий Тэр-Аветис.

У седобородого и белоголового Тэр-Аветиса из-за серебряного пояса торчала рукоятка голландского пистолета. Ворот его простого подрясника был расстегнут, и на шее виднелся крест. Рядом с тысяцким рослый, стройный Мхитар, казалось, врос в седло своего серого коня. Брови вскинуты, взгляд беспокойный. Смуглое лицо озабочено.

Кроме двух пистолетов, заткнутых за пояс, была у Мхитара еще недлинная сабля на серебряном эфесе.

Три ночи тому назад они выехали из монастыря Гандзасар, что в Арцахе. При мерцающем свете факела приложились к руке престарелого агванского католикоса Есаи Асан Джалаляна и пустились в обратный путь домой. Проехали скалистые ущелья Арцаха, минули коварные реки и вот уже достигли населенного когда-то армянами, а теперь совсем обезлюдевшего сюникского гавара Кашатахк.

Затянувшееся молчание первым нарушил Тэр-Аветис.

— Как думаешь, Мхитар, почему не явился посланник русского царя? — тихо, чтобы не услышали ехавшие сзади люди, спросил он.

— Откуда мне знать? — пожал плечами Мхитар. — Петербург — на одном конце земли, мы — на другом. Дороги опасные. Всякое могло быть с посланником.

— Не приведи господи. Только что отвели беду, едва прояснилось небо над головой и солнце заглянуло в душу… Угаснет надежда, останемся неутешными.

— Утешься десницей своей, — мрачно сказал Мхитар.

— Да-а, — вздохнул Тэр-Аветис и, чувствуя, что тот не склонен к беседе, умолк.

На пути часто попадались давно разоренные села. При виде их лицо Мхитара еще более мрачнело. Ведь по этим заглохшим тропам некогда пролегала людная дорога, и земля содрогалась от гулкого топота лошадиных копыт, и все окрест оглашалось звяканьем бубенцов, навешенных на шеи верблюдов.