Читать «Черный хлеб» онлайн - страница 21

Парень смутился и ничего не ответил…

С детских лет Тухтар чувствовал себя чужим среди людей. Ему казалось, что каждый хочет его обидеть. Так уж лучше быть подальше ото всех. А песни Тухтар очень любит. По вечерам, усевшись на скамейке у своего домика, с наслаждением слушает, как поют девушки и парни, тихонько вторит им. Когда молодежь проходит по его улице, он сразу же прячется в избу.

Как-то живущий по соседству Михук пригласил его вместе пойти на хоровод. Тухтар сперва согласился, но вечером переменил свое решение. Рядом с нарядным Михуком он выглядел огородным пугалом. Михук ушел, а Тухтар едва смог сдержать слезы…

— Что же ты молчишь, Тухтар?

— Я стесняюсь, — неохотно проговорил он глухим голосом.

— А чего стесняешься? Ведь все там бывают.

— То все, а то я… — Голос его стал еще глуше, задрожал. — Кому я нужен такой?..

— Мне. Вот кому. Приходи сегодня обязательно. Слышишь?

— Видно будет… Подумаю…

— И думать нечего. Волков не боишься, а хоровода испугался. К тому же теперь у тебя такой пиджак есть. Да, а когда же ты мне расскажешь, откуда ты взял его?

Тухтар окончательно растерялся. Вспомнил наказ Палюка: «Смотри не проговорись. Не слыхал и не видал». Разве можно подвести такого человека — дорогого пиджака не пожалел он для Тухтара. Но и Сэлиме обманывать нехорошо. Никто не относится к нему, как она. Сказала, что ей словно брат. И поклялась даже солнцем и луной. «Нет, такая девушка не выдаст», — решил Тухтар и подробно рассказал Сэлиме о встрече с беглым острожником.

— Да, он, наверно, неплохой человек, — задумчиво сказала Сэлиме, выслушав необыкновенную историю, и успокоила: — На меня надейся. Слова никому не пророню.

5. ВЫСОКОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ

Вряд ли найдешь в Утламыше человека хлопотливее, чем Шеркей. С утра до вечера он чем-нибудь занят. Если нет стоящего дела, то хоть веревочку из кудели совьет. А как же можно жить иначе: ведь богатство собирается по крупицам — без гроша рубля не бывает, без зернышка закром полным не назовешь.

Если бы Шеркею запретили работать, это для него было бы самым тяжким наказанием — наверняка заболел бы и умер. «Двужильный, — говорили о нем в деревне. — Точный Сямака».

Каждый вечер, перед тем как заснуть, Шеркей старательно припоминал все, что сделал за день. Ворочался, раздраженно скреб затылок, подмышки, упрекал себя, шпынял: «Мало, мало. Даром, даром день пропал».

Пытаясь успокоиться, начинал пересчитывать все дела по пальцам: может, пропустил какое? Но итог оставался прежним.

Прикидывал, что сделано домашними, — опять неутешительная картина. «А чем, интересно, занималась Сайдэ, когда я уходил к соседям?» Толкал локтем в бок давно уснувшую жену, спрашивал. Та, не открывая глаз, сонным голосом путано объясняла, потом заботливо говорила:

— Спи, спи. Отдохни получше. Умаялся ведь.

— Вам бы все спать да спать, — недовольно фыркал муж и, отвернувшись к стенке, начинал сосредоточенно обдумывать, что нужно сделать завтра.

Но как ни старался Шеркей, богатство не шло ему в руки. Очень неудачливо складывались дела. Куда ни кинь — везде клин. Растил телку — околела. Пришлось продать свою дряхлую, почти беззубую корову, добавить деньжонок и купить молодую. А какая выгода от этого? Новая корова взяла, как назло, и осталась яловой. Из шести овец только две приносят ягнят. Остальные из года в год не дают приплода. Точно заколдовали их.