Читать «Что современно?» онлайн - страница 6

Ведь именно диспозитивы становятся тем, что в философской стратегии Фуко занимает место универсалий: не та или иная полицейская мера, технология власти или некое общее построение, но, скорее — как следует из интервью 1977 года — «сеть (le reseau), которая устанавливается между этими элементами».

Если мы попытаемся проанализировать термин «диспозитив» в том виде, в каком он представлен в общедоступных словарях французского языка, то увидим, что он приобретает три различных значения:

— строгий юридический смысл: «диспозитив — часть суждения, содержащая решение по противопоставлению мотивов». То есть часть определения (или закона), которая решает и предписывает;

— технологическое значение: «способ расположения частей машины или механизма, и, в широком смысле, сам механизм»;

— военное значение: «совокупность средств, расположенных в соответствии с планом».

Все три значения наличествуют в словоупотреблении Фуко. Словари, в особенности те, что не несут специальной историко–этимологической нагрузки, дают определения по принципу разделения и выделения различных значений одного и того же термина. Такая фрагментация в целом соответствует развертыванию и исторической артикуляции единого первоначального значения, которое, однако, не следует терять из виду. Каково же, в случае термина «диспозитив», это значение? В своем общем употреблении термин, так же как и у Фуко, создает впечатление соотнесенности с совокупностью практик и механизмов — одновременно лингвистических и не лингвистических, юридических, технических и военных, — целью которых является реакция на чрезвычайную ситуацию и достижение, по возможности, непосредственного результата. Но какой стратегии практики и мышления, какому историческому контексту современный термин «диспозитив» обязан своему происхождению?

4. На протяжении последних трех лет я постоянно углублялся в проблематику, решение которой наметилось лишь недавно, и которую я делил бы как некое приближение к теологической генеалогии экономики. В первые века истории Церкви, во II‑VI веках христианской истории греческий термин «экономика» (oikonomia) при обрел решающее значение в богословии. Известно что по–гречески слово «экономика» означает администрирование домом, икосом (oikos), а, в более общем смысле, управление как таковое, то есть менеджмент. По словам Аристотеля, речь идет не об эпистемологической парадигме, но о практике, практической активности, непосредственно реагирующей на проблему и чрезвычайную ситуацию. Почему Отцы Церкви осознали необходимости ввести этот термин в богословие? И каким образом вообще возможно говорить о божественной экономике? В ту эпоху была затронута чрезвычайно сложная и, одновременно, жизненная проблема, которую я назвал бы Голгофой христианского богословия. Это вопрос о Троице. Начало дискуссии о троичности божественных ипостасей (figure divine) Отца, и Сына, и Святого Духа во втором веке христианской истории способствовало формированию внутри Церкви сильнейшей интеллектуальной оппозиции, с ужасом полагающей, что таким образом в христианское вероучение вводится языческий политеизм.