Читать «Мю Цефея. Игры и Имена» онлайн - страница 213

Вот как Квоут говорит о создании мира: «Насколько я знаю, в начале Алеф соткал мир из безымянной пустоты и дал имена всему сущему. Ну, или обрел имена, которыми все сущее обладало изначально, это зависит от версии истории» (выделение мое. — О.Л.) («Имя ветра», глава 7). Сравним с Книгой Бытия: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». Как видим, здесь также речение, или наречение, совпадает собственно с созданием, и в дальнейшем Бог дает имена всему сущему; но сознание Квоута вполне допускает, что имена у всего сущего были изначально, просто по итогу самого акта сотворения. Интересно, что отсутствие имени ассоциировано с небытием; конец света описывается так: «…и Алеу безымянными падут с неба» (о том, что такое Алеу, единого мнения нет, предположительно это либо звезды, либо ангелы) («Имя ветра», глава 26).

Мифологические представления подразумевают, что истинные имена страшных существ нельзя называть вслух, чтобы таким образом невзначай их не призвать; взамен настоящих имен и названий использовались так называемые табуистические замены. В качестве примеров в русском языке можно привести слово «медведь», так и закрепившееся в языке вместо пропавшего «истинного имени» (см. этимологический словарь Фасмера, труды Б. Успенского и др.), «лукавый» («луканька»), «нечистый», «неназываемый» для обозначения черта и так далее. В цикле Ротфусса действуют сверхъестественные существа, загадочные чандрианы, в отношении которых данный принцип актуален. Люди предпочитают называть их Безымянными, поскольку известно, что после упоминания их имен чандрианы появляются и карают смертью (возможно, это связано с проклятием Селитоса: «Имя твое обратится против тебя, и не будет тебе покоя вовеки. Вот судьба, которой я обрекаю тебя и всех, что последуют за тобою» («Имя ветра», глава 26)). Само слово «чандрианы» происходит из языка темья, оно представляет собой эвфемистическую замену — сочетание «их семеро», по количеству этих существ; Фелуриан называет чандриан «семеро». Адемы используют слово ринта, что означает «больше чем человек и меньше чем человек».

Патрик Ротфусс любит играть с именами, рассеивая и пряча их в тексте. Это также восходит к мифологической традиции: в текстах типа заговоров, которые должны причинить кому-либо вред, равно как и в славословиях, имя зачастую «расчленяется на отдельные части, которые распределяются по тексту, укрываются в составе других слов; лишь сам поэт и искушенный слушатель в состоянии из этих разъединенных частей, из анаграмм, синтезировать имя божества, которое приобретает от этой операции особую внутреннюю энергию… Поэтому соответствующие тексты также изобилуют анаграммами, грамматической игрой именами (например, последовательным употреблением имени в разных формах)…» [2]. Так, в цикле Ротфусса важную роль играет древний род Лэклессов (Lackless), и даже приводится этимология этой фамилии: «Это семейство звалось Лоэклас (Loeklos), Лукласс (Loklos) или Лоэлэс (Loeloes). Все эти варианты переводятся одинаково: „без замка“… Принято считать, что в семье начались некие раздоры и род раскололся на несколько ветвей. Каждая ветвь взяла себе особое имя. Атуранская ветвь сделалась семьей Лэккей (Lack-key). Они были весьма многочисленны, но их постигли тяжелые времена. Собственно, от их-то фамилии и происходит слово „лакей“… На юге они сделались Лаклитами (Lacliths) и мало-помалу были преданы забвению. То же самое вышло и с Кепсенами (Kaepcaen) из Модега» («Страхи мудреца», глава 62). Вариант «Лэккей» наводит читателя на мысль о сочетании lack + key, то есть «не иметь ключа». Хронист, который приходит в трактир, чтобы записать историю Квоута, на самом деле носит имя Деван Локхис (Lochees); возможно, он дальний родственник героя, а возможно, с его помощью будет разгадана тайна шкатулки и сундука, поскольку в фамилии угадывается и замок, и ключ: Lock + Key.