Читать «Хранительница книг из Аушвица» онлайн - страница 230

— Да, мой господин!

Менгеле внимательно разглядывает ее. В том, что капитан медицинской службы задумался, нет ничего хорошего. Любой старожил лагеря скажет, что эта голова не может выдумать ничего хорошего. В этой сцене принимают участие все. В бараке царит мертвая тишина, никто не смеет вздохнуть. Даже эсэсовцы с автоматами не решаются прервать раздумья доктора. Наконец Менгеле игриво улыбается и жестом затянутой в перчатку руки посылает ее направо, в группу годных.

Но Дита пока что не может вздохнуть с облегчением — наступает очередь мамы. Она замедляет шаг и поворачивает голову назад, чтобы видеть ее.

Лизль — женщина с грустным лицом и телом, с опущенными плечами, что еще больше усиливает болезненность ее вида, она совершенно убеждена, что не пройдет этот отбор, поражение она потерпела еще до начала битвы. У нее нет ни одного шанса, и врач не тратит на нее ни одной лишней 

— Links!

Налево. Большая группа, группа никуда не годных.

Тем не менее, без малейшего намека на сопротивление чему бы то ни было, всего лишь вследствие заторможенности ее матери (или это Дите только кажется?), Лизль идет направо, вслед за дочкой, и встает вовсе не в тот ряд, который ей был указан. У девочки перехватывает дыхание: что мама здесь делает? Ее выволокут отсюда силой, ужасная сцена! Она, конечно, вцепится в свою мать, будь что будет. Пусть вытаскивают их обеих.

Но судьба, которая так плохо обходилась с ними все это время, теперь распорядилась так, чтобы как раз в этот момент ни один из охранников, утомленных рутинной покорностью заключенных и более озабоченных тем, чтобы разглядывать молоденьких девушек, а не контролировать все вокруг, этого не заметил. Ничего не заметил и Менгеле, которого в ту самую минуту отвлек своим вопросом регистратор, не расслышавший последнего номера и попросивший доктора его повторить. Некоторые из женщин, также посланные в левую группу, принимались кричать, умолять, бросались на пол, и охранникам приходилось тащить их туда волоком. Но мама Диты не жаловалась и не протестовала. С абсолютной покорностью прошествовала она обнаженной перед лицом смерти с таким спокойствием и естественностью, которые были бы невозможны и для самых смелых храбрецов.

Дита прикладывает руку к груди, чтобы сердце не выпрыгнуло. Она смотрит на маму, которая стоит прямо за ней и глядит на нее с отсутствующим видом, как будто не имея никакого отношения к тому, что только что сделала: ослушалась Менгеле, замерев на секунду, а потом направившись в прямо противоположную сторону относительно той, что была ей указана, пока за столом сверяли списки, а солдаты пялились на девушек. Просто ошибка мамы, ясное дело, она просто не поняла команды. Она не настолько смелая, чтобы выкинуть нечто подобное специально... хотя Дита вообще-то не знает, что и думать. Не произнеся ни слова, они сцепляют руки и сжимают пальцы настолько крепко, насколько хватает сил. И смотрят друг другу в глаза. Этот взгляд говорит им обо всем. Подходит и встает в ряд еще одна женщина, прямо за мамой Диты, скрывая ее тем самым от взгляда охранников.