Читать «Хранительница книг из Аушвица» онлайн - страница 190

Ну и ладно.

Немцы особенно раздражены этим побегом, поскольку, как говорят, Ледереру удалось бежать благодаря содействию одного из эсэсовских охранников, который тоже пустился в бега, то есть стал дезертиром. А ничто не может вызвать у них большую ярость. Они с ног сбились — но найти в нужной степени колючую и шершавую веревку, чтобы повесить дезертира, не могут. Маргит сказала подруге, что это тот самый охранник, который встречался с Рене, но девушка ничего не рассказывает. Ни о нем, ни о чем другом — молчит как рыба.

И на данный момент, слава тебе, господи, их еще не поймали.

Судьба есть судьба. Дита шагает по лагерштрассе, внимательно приглядываясь и прислушиваясь, чтобы вовремя заметить Менгеле. Но навстречу ей идет не кто иной, как занимающий высокий пост заключенный, которого ей приходилось видеть по другую сторону ограды их зоны. У Диты уже мозги иссохли: которую неделю она думает, прикидывает, изобретает способ, как бы ей с ним увидеться, и вот он идет ей навстречу, один, засунув руки в карманы. Брюки на нем как будто предназначены для верховой езды, как будто он капо. Но это регистратор карантинного лагеря Руди Розенберг...

— Прошу прощения...

Руди замедляет шаг, но не останавливается. Он обдумывает свой план и полностью в него погружен. Пути назад доя него уже нет. Зуд побега стал невыносимым. Ему необходимо выйти отсюда — живым или мертвым. Больше ждать он не может. День уже назначен, и все приготовления завершены — ни одного дела, которое нужно было бы доделать. Жребий будет вот-вот брошен, и он не может позволить себе ни на что отвлекаться.

— Чего ты хочешь? — с явной неохотой отзывается он. — У меня нет для тебя ничего съестного.

— Речь не об этом. Я работала в блоке 31, помогала Фреди Хиршу.

Розенберг кивает, но не останавливается, и Дите приходится все время убыстрять шаг, чтобы не отставать.

— Я знала его...

— Не обольщайся, никто не знал этого человека. Он никого не подпускал к себе.

— Но он был отважным. Может, он сказал вам что-то, что объясняет, почему он покончил с собой?

Розенберг на секунду останавливается и устало смотрит на нее.

— Он был человеком. Вы верили, что он — библейский патриарх, Голем из еврейской легенды или кто-то в этом роде. — И он тяжко, презрительно вздыхает. — Он сам создал себе этот нимб героя. Но не было в нем ничего особенного. Я видел его. Это был обычный человек, как и любой другой. Просто на большее его не хватило. Подвел, сломался, как мог бы сломаться кто угодно. Неужели это так трудно понять? Забудь ты о нем. Его время кончилось. Думай лучше теперь о том, как выйти отсюда живой.