Читать «Хранительница книг из Аушвица» онлайн - страница 174

По сравнению со всем этим короткие промежутки времени, которые Рене проводит с ним, — это для нее минуты спокойствия. Виктор рассказал ей — потому что это он обычно говорит, а она слушает, — что до войны он работал на ферме. И вот она уже представляет, как он кидает вилами сено. Если бы не началась эта проклятая война, он был бы, наверное, честным парнем, простым и работящим, как любой другой. Кто знает, может, она даже бы влюбилась в него.

Этим вечером Виктор приходит в большем волнении, чем обычно. Каждый раз, когда они встречаются, Виктор приносит ей подарок. Урок первого раза был усвоен им хорошо: сегодня он принес завернутую в бумажку вареную сосиску. Но подарок — не сосиска, в подарок он приготовил кое-что другое.

— План, Рене.

Она поднимает на него взгляд.

— У меня есть план: сбежать отсюда нам обоим, пожениться и начать вместе новую жизнь.

Она молчит.

— Я все продумал. Мы выйдем прямо через главный вход, не возбудив подозрений.

— Да ты с ума сошел...

— Да нет же. Ты будешь одета в форму эсэсовца. Пойдем, когда стемнеет. Я назову пароль, и мы спокойно выйдем. Тебе, конечно же, ничего говорить не придется. Сядем на поезд и доедем до Праги. В этом городе у меня есть нужные связи. А здесь, в лагере, у меня довольно много знакомых среди заключенных, и они знают, что я не такой, как другие охранники. Мы достанем фальшивые документы и с ними выедем в Румынию. Там и будем ждать окончания войны.

Рене внимательно смотрит на этого охранника — тощего, невысокого роста, с черными волосами и синими глазами, немного нескладного.

— Ты пойдешь на это ради меня?

— Да я на что угодно пошел бы ради тебя, Рене. Ты со мной?

Нет никакого сомнения: любовь содержит в себе отчасти те же составляющие, что и безумие.

Рене вздыхает. Покинуть Аушвиц — это мечта всех и каждого из тысяч и тысяч узников лагеря, запертых между оградами под напряжением и крематориями. Она поднимает на него глаза. Отводит со лба локон. Несет его в рот и прикусывает зубами.

— Нет.

— Да ты не бойся! Все получится! Мы уйдем в тот день, когда на вахте будут стоять мои приятели, не будет никаких препятствий, все получится легко... А оставаться здесь — стоять в очереди за смертью.

— Но я не могу оставить здесь маму.

— Послушай, Рене... Мы молоды, она поймет, у нас ведь вся жизнь еще впереди.

— Я не оставлю здесь свою маму. Не о чем больше говорить. Не настаивай.

— Рене...

— Я уже сказала: нам больше нечего обсуждать. Что бы ты ни сказал, решения я не изменю.

Пестек на секунду задумывается. Пессимистом он никогда не был.

— Что ж, вытащим отсюда и твою маму.

Рене начинает раздражаться. Ей кажется, что все это — пустые разговоры, сотрясание воздуха, которое ее отнюдь не забавляет. Пестек опасности не подвергается, а вот они с мамой — да. Их ситуация вовсе не располагает к глупым играм вроде разговоров о том, что из Аушвица можно уйти, словно из кинотеатра — встать с кресла и покинуть зал, если фильм не понравился.

— Для нас с мамой пребывание здесь — вовсе не игра. Мой отец умер здесь от тифа, а моего кузена с женой убили вместе со всем сентябрьским транспортом. Оставь все как есть. Эта игра в побег — не самая лучшая.