Читать «Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1» онлайн - страница 157

В XIII в. летопись трижды упоминает боярина Мишу. Первый раз в 1228 г. Миша предстает доверенным лицом князя Ярослава Всеволодовича: его посылают в Псков, чтобы уговорить горожан участвовать в походе на Ригу. Затем некий Миша упомянут в составе «Борисовой чади» (1232–1233 гг.): он бежит с ней сначала в Чернигов, а потом в Псков выписывает свою жену из Новгорода. И наконец, в 1257 г. летопись сообщает об убийстве Миши: «Тое же зимы убиша Мишю».

В свое время еще А. В. Арциховский отметил, что прозвище «Миша» было не случайным уменьшительно-ласкательным именованием, а устоявшимся обозначением конкретного новгородского боярина. Он считал, что перечисленные сообщения относятся к одному человеку, и этим человеком является Миша — участник Невской битвы. Кроме того, Миша сопоставлялся с основателем знаменитой новгородской боярской фамилии Мишиничей. В конце XIII в. известны два представителя этого рода: в 1272–1280 гг. посадником был Михаил Мишинич, а в 1291–1316 г. — его брат Юрий Мишинич. Усадьбу, принадлежавшую этой династии, вскрыли на Неревском раскопе Новгорода. Летописи и берестяные грамоты позволяют проследить деятельность шести поколений Мишиничей-Онцифоровичей, давших Новгородской республике ряд выдающихся граждан — вплоть до Борецких. Отождествление Миши с пращуром Мишиничей, казалось бы, напрашивается само собой.

Однако В. Л. Янин, специально обследовав тему, продолжает настаивать на том, что Миша — прусский боярин, а Мишиничи происходят от другого Миши, жителя Неревского конца. При этом, как мы помним, синодик Вознесенской церкви обозначает якобы прусского боярина Михаилом, а вовсе не Мишей. Для неревских же Мишиничей принципиальным — патронимическим — было прозвище Миша: нигде Мишиничи не называются Михайловичами. На обилие несоответствий и допущений, на которые пошел Янин ради признания «прусскости» Миши из ЖАН, указывал в специальном докладе А. А. Молчанов. Исследователь пришел к однозначному выводу, что в Новгороде в XIII в. был только один Миша, и он не имел никакого отношения к Прусской улице, будучи основателем рода Мишиничей из Неревского конца.

Это совершенно справедливый посыл мы все же хотели прокомментировать. Дело в том, что бросается в глаза разнохарактерность деятельности Миши, упоминаемого летописью. В 1228 г. он выступает близким сподвижником Ярослава Всеволодовича, а в 1232 г. примыкает к его противникам и воюет против него с оружием в руках. Тяжело представить, что впоследствии он был прощен и проживал в Новгороде. Об убийстве Миши летопись сообщает в конце статьи 1257 г., повествующей о волнениях в Новгороде, связанных с ожиданием приезда монгольских данщиков. Как только горожане прослышали о том, что их собираются принудить платить монголам дань, они восстали. Летопись сообщает об убийстве посадника Михаила Степановича — сторонника князя Александра, поставленного на посадничество при участии князя в 1255 г. Это убийство явно было связано с политикой. Если признать Мишу верным сторонником Александра Ярославича, то его гибель можно разместить в русле тех же событий: горожане вымещали свое недовольство на княжеских «служниках». Создается впечатление, что мы располагаем известиями о двух разных людях: первый — сподвижник сначала Ярослава Всеволодовича (в 1228 г.), а потом его сына Александра (в 1257 г.), а второй — представитель оппозиционного боярства, изгнанного из города в 1232 г. Очень затруднительно их совместить. Причастность к «Борисовой чади» была клеймом, на которое не мог закрыть глаза князь Александр.