Читать «Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1» онлайн - страница 15

Сложно представить себе благочестивого Мейнарда коварным злоумышленником. Скорее всего, сам ход событий подталкивал его самого (в меньшей степени) и его последователей (по преимуществу) к обособлению от слабой и бесполезной русской власти, не способной достаточно весомо продемонстрировать свои полномочия и покупающейся на пустые рассуждения немецких «христиани-заторов».

Право Полоцка на земли в устье Даугавы не вызывали ни у кого сомнений: «русские, местные жители, немцы и, наконец, религиозно-политический центр тогдашнего западноевропейского мира (Рим) смотрели на эту землю как на часть «Руссии» (Teil von «Rußland»)», — писал немецкий исследователь М. фон Таубе. Папа Римский Климент III, утверждая в 1 октября 1188 г. организованное в 1186 г. архиепископом Бременским епархию Икскюль (Ikscolanensem Episcopatum), считал ее расположенной «в Руссии» (in Ruthenia)». Папа Гонорий III в послании от 16 ноября 1224 г. обращался к ливонским епископам и их помощникам как к находящимся в Руссии — «fideles per Russiam constituti». Даже папа Урбан IV (послание от 20 августа 1264 г.) считал Восточную Латгалию (Ostlettgallen) находящейся под властью Руси (in regno Rusciae). Как справедливо отмечал С. А. Аннинский, «князья Полоцка были не только de facto давними властителями ливов, но и юридически признавались в этом качестве даже противниками и соперниками (немцами)».

С другой стороны, подобных прав в условиях бурного социального и экономического развития европейских государств в XII–XIII в. было уже не достаточно. Признавая, формально, власть своего сюзерена (например, императора), вассал (например, некий саксонский барон) мог фактически находиться с ним состоянии войны. И в этом для людей средневековья не было существенного противоречия. Само по себе вассальное право было только символом, для овеществления которого требовалось приложить усилия, доказать силой свои полномочия. В отношении Ливонии Полоцк располагал правом, но фактически не имел реальных средств его осуществить. Право на власть — не есть еще собственно власть, которую необходимо, заполучив, регулярно поддерживать и подкреплять.

До появление Мейнарда те вызовы, на которые было призвано отвечать в Ливонии русское правительство (т. е. полоцкий князь), представляли устоявшуюся и закостенелую структуру, набор функций: сбор дани, борьба с грабежами, регулирование и вмешательство во внутренние усобицы племен и т. п. Немецкий проповедник поставил ребром вопрос, на котором ранее никто столь решительно не акцентировал внимания: вопрос о христианизации. Местные жители с православием были знакомы давно, но, как известно, Восточная церковь является противником революционных методов массового обращения в новую веру: «Дойти следует!» Рим же всегда настаивал на ускорении христианизации, указывая на выгодность и полезность крещения в его прямой связи с обретением новых материальных благ. Эффективность подобного прагматизма была исключительной. Кроме того, впоследствии он сочетался с угрозами вооруженного давления и административного преследования. В любом случае ясно, что еще при Мейнарде, когда военная поддержка христианской проповеди была незначительной, количество новообращенных христиан в Ливонии возросло в несколько раз по сравнению со всем предшествующим периодом, когда монополией располагала Православная Церковь.