Читать «Москва / Modern Moscow. История культуры в рассказах и диалогах» онлайн - страница 83

С. В. А Звягинцев? Его можно поместить в этот ареал, в эту сферу?

А. Д. Конечно! Он вообще-то тоже приезжий. Он человек из Новосибирска. Но опять же повторюсь, приезжие – это и есть подлинные москвичи. Я как коренной москвич здесь себя дико чувствую среди них. Звягинцев сделал две картины о Москве, стопроцентно узнаваемые. В фильме “Елена” он просто предсказал события, которые позднее произошли в Бирюлеве. Почему ему это удалось? Потому что он чувствует это все – это место, а не только время. Впрочем, хронотоп, единство пространства и времени, не нами придуман. И в “Нелюбви” он сумел это повторить. Я его уговариваю сделать третий фильм про Москву, чтобы сложить в определенную “московскую трилогию”. “Елена” и “Нелюбовь” тесно связаны, они находятся в диалоге. А находящийся между ними “Левиафан” выпадает, он другой. Не только потому, что действие происходит в Териберке, но природа, Охотское море – все это создало совершенно иной мифологический контекст. В “Нелюбви” и “Елене” мы, несомненно, видим Москву, настоящую современную Москву. Ее расслоение невероятное, сосуществование в ней людей из разных социальных страт, когда едет человек на дорогущей машине, и дорогу ему переходит табун этих самых гастарбайтеров. Маленькие детальки, которые дают очень точный портрет столицы.

С. В. Это вы совершенно справедливо отметили. Может быть, перейдем теперь к театру? Как вы наблюдаете за театральной сценой? Как часто ходите в театр?

А. Д. Очень неровно я хожу в театр. Иногда три раза в неделю, иногда один раз в месяц. Но в целом, думаю, раз двадцать – тридцать в год выбираюсь. Я же москвич, а у москвичей есть культура хождения в театр, тем более что театров здесь много. Наверное, не в каждом городе так… Для меня естественно, что детей надо водить в театр. И меня водили, когда я был маленький. И я своего младшего сына вожу в театр довольно часто. А перед тем водил старшего, который сейчас учится в театральной школе. То есть это школа общеобразовательная, но они там ставят спектакли и играют их на детских и подростковых театральных фестивалях. Я хожу далеко не во все московские театры, мне вообще кажется, что я чаще хожу на гастрольные спектакли, когда приезжают театры из других городов или других стран. Но все-таки в Москве есть театры, куда я хожу регулярно. Это, прежде всего, Гоголь-центр. На мой взгляд, Гоголь-центр сегодня занял место Таганки в 1960–1970-е, это главное место силы из всех московских театров. Еще Театр Наций, МХТ имени Чехова и два музыкальных театра. Я хожу в так называемый Стасик, Московский академический Музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко. И в Большой театр на обе сцены, где немало интересного в последнее время ставят. Иногда меня еще заносит в Театр Фоменко, но не каждый год.

С. В. А согласны ли вы, что в области театра влияние того, что в начале нашей беседы я обозначил как “московский стиль”, наиболее заметно? Скажем, потому, что первоначально именно Художественный театр дал миру то, что мы в России называем “системой Станиславского”, а в Америке называют “методом Станиславского”, и эта система до сих пор имеет грандиозное влияние.