Читать «Отречение» онлайн - страница 2

Бар стоял на углу. Было восемь часов вечера. Прохожие, шедшие домой и из дому, толкали Кудряша, остановившегося на узком каменном тротуаре. Между зданиями налево открывалась расщелина, также претендовавшая на звание проезжей улицы. На ней было темно, за исключением одного огонька. Там, где был свет, несомненно, были и человеческие существа, а там, где в Сан-Антонио находились после наступления ночи человеческие существа, можно было надеяться на закуску, а уж на выпивку — без всякого сомнения. Поэтому Кудряш устремился на огонек.

Иллюминация эта исходила из кафе Швегеля. На тротуаре перед ним Кудряш подобрал старый конверт. Может быть, в нем лежит чек на миллион долларов? Конверт оказался пустым. Но бродяга прочел адрес: «Мистеру Отто Швегелю», название города и штата. На штемпеле. стояло: «Детройт».

Кудряш вошел в кафе, и теперь, при свете, можно было видеть, что долгие годы бродяжничества наложили на него свою печать. Ему была чужда опрятность, свойственная расчетливому и ловкому профессиональному бродяге. Его гардероб состоял из отбросов полдюжины стилей и эпох. Его башмаки были продуктом совокупных усилий двух сапожных фабрик. При виде Кудряша вам смутно вспоминались мумии, восковые фигуры, беженцы и люди, потерпевшие крушение и выброшенные на необитаемый остров. Его лицо заросло почти до самых глаз курчавой каштановой бородой, которую он подрезывал перочинным ножом. Эта борода и заслужила ему его прозвище, а светло-голубые глаза, выражавшие угрюмую злобу, страх, лукавство, наглость и угодливость, свидетельствовали о гнете, давившем на его душу.

Заведение Швегеля было небольшое, и в его атмосфере боролись за преобладание запахи мясных блюд и спиртных напитков. Свинина и тушеная капуста состязались с водородом и кислородом. За стойкой орудовал Швегель с помощником, поры у которого, очевидно, не были закупорены. К пиву здесь подавали горячие венские сосиски с тушеной капустой.

Кудряш продвинулся к самому краю стойки, хрипло закашлялся и сообщил Швегелю, что он безработный столяр из Детройта.

Это был удар столь же верный, как и расчет на то, что за днем последует ночь. За этим заявлением последовали бокал пива и закуска.

— Вы, может быть, знавали в Детройте Генриха Штрауса? — спросил Швегель.

— Знал ли я Генриха Штрауса? — с чувством сказал Кудряш. — Поверьте, хозяин, я хотел бы теперь иметь столько долларов, сколько робберов мы сыграли с Гейни. Каждое воскресенье вечером уж обязательно.

Перед дипломатом появились еще кружка пива и тарелка дымящейся пищи, а затем Кудряш, знавший в точности до одной рюмки виски, до каких пределов можно позволить себе играть на доверии, снова выбрался на неуютную улицу.

Теперь он начал замечать все неудобства этого каменного южного города. Здесь не было ни уличного веселья, ни блеска, ни музыки, доставлявших развлечение даже беднейшим на Севере. Здесь, несмотря на ранний час, мрачные каменные дома были заперты и завешены, чтоб в них не проникала ночная сырость. Улицы были только трещинами, по которым струились серые клубы речного тумана. Кудряш, проходя мимо, слышал сквозь занавешенные окна звуки смеха, звяканье монет и фишек и музыку, доносившиеся из каждой трещины в дереве и камне. Но все эти развлечения носили эгоистический характер; для Сан-Антонио пора общественных увеселений еще не наступила.