Читать «Штольни, тоннели и свет» онлайн - страница 14
Олег Васильевич Слободчиков
Хриплые голоса трезвеющей смены чудились криками чаек, мечущихся над дном будущего озера.
Никто не работал. Приехавшие устраивались в вагончиках, отъезжавшие уныло толклись возле чемоданов и рюкзаков, шофер отдыхал, привычно скрючившись на сиденье, начальство о чем-то спорило в юрте. Оттуда веяло хмельным. Все были злы — что ни пересменок, то собрание, которое растянется до вечера. И только часа через три, когда могли бы быть под Алма-Атой, Лева стал собирать людей в столовой, наспех сколоченной из горбыля, с пустым вырезом окна и земляным полом. Отъезжающим некуда было деться, поругиваясь, они послушно потянулись куда велели, приехавшие прятались, на собрание идти отказывались, ругались через запертые двери вагончиков. Но собрали и их.
Люди сели на плахи, на горки кирпича, прислонились к стенам. Щетинившийся щепой стол начальники накрыли кумачом и началась обычная, привычная придурь.
«Для ведения собрания…» «Голосуем в отдельности… Есть предложение… Первым вопросом — товарищеский суд… ЧП на самом недисциплинированном участке в самой недисциплинированной смене…»
Председатель местного комитета, он же инженер по технике безопасности, протокольно откашлялся, встал, облокотился на край стола и заговорил, будто застучал на пишущей машинке:
— Двенадцатого числа этого месяца, ночью, на участке номер пять произошла драка, в результате которой тракторист Лунин отправлен в больницу с ножевыми ранениями, бурильщикам: Скрипкину — зашили голову, Горшкову дали бюллетень на два дня. Выше всяких рамок, что причиной драки явились наши женщины: раздатчица «ВВ» и повариха.
Две женщины лет тридцати с непринужденным видом и вызывающими взглядами стояли, прислонившись к дощатой стене.
— А теперь, я думаю, послушаем участников ЧП. С кого начнем? Давай ты, Ложкин, расскажи, как было.
Сорокапятилетний мужик с простым испитым лицом, с руками в грязных бинтах, поднялся со скамьи:
— Что я скажу? Спал. Вдруг бабы забегают, говорят, вышли до ветра, а Лунин приставал. Ну, я и пошел, а он — драться. Потом с друзьями пришел ко мне, меня ударили, больше ничего не помню.
— Не помнит, а зачем в общежитие шел? — пробубнил кто-то из толпы.
— Не был я в общежитии — это хорошо помню.
— А вы что скажете? — кивнул председатель женщинам.
Повариха обиженно дернула подбородком:
— Выходим…
— Выходют… — перебил голос из заднего ряда. — А как масло на обед — так десять грамм вместо пятидесяти…
Работяги зашумели, председатель застучал кулаком: при чем тут масло?
— Выходим мы, а он нас…
— А он их… — снова встрял возмущенный голос: — Лагман из вермишеля — пятьдесят копеек. Гнать бичевку, заворовалась!
Драка была забыта.
— Затирухой кормят, обвешивают, цены завышены! — шумели, оживая, сгоняя с лиц последние следы хмеля. И я тогда подумал, может, драки вовсе не было?
Позже Абиш сказал, что она была и на славу: досталось многим. За полночь, когда, казалось, все разобрались и успокоились, открылась дверь в вагончик, в мутном свете луны нарисовалась повариха с кухонным ножом, у которого был обломлен острый конец, а раздатчица взрывчатки держала в руке чайник с кипятком. Женщины жаждали мщения.