Читать «Мастерская дьявола» онлайн - страница 5

Мой папа-майор был среди освободителей Терезина, в город он попал в последние дни войны, встретился здесь с моей мамой, а в дальнейшем прославился образцовой организацией военных парадов на терезинской площади, этом огромном строевом плацу времен императрицы Марии Терезии.

Отцовы марши до сих пор звучат у меня в ушах, они гремели, когда я был еще совсем маленький и прятался за коврами, диванами, зеркалами, креслами и прочей мебелью в маминых объятиях, вдыхая запах ее шеи и красивого лица, и позже, когда я убегал от нее на валы и лазил по бункерам вместе с другими детьми, с которыми мы пасли коз, подражая их меканью… нам и оттуда был слышен терезинский оркестр. Выгонять коз на валы было нашей, терезинской мелюзги, повинностью; потом отец избавил меня от нее, отправив в училище, где очередные военные марши должны были выковать из меня человека.

Мои сверстники тоже разъехались по училищам, а те, у кого на это недоставало денег, шли хотя бы во вспомогательные войска: девчонки — поварихами, прачками или шлюшками, парни — шоферами и минерами, даже самые тупые устраивались помощниками мясника на бойне, — но я был сын майора, так что о вспомогательных войсках не могло быть и речи.

Бойня находилась в Терезине, это бы мне подошло, я мог бы водить туда старых коз — от валов она была рукой подать, рядом с кладбищем, — но мне пришлось уехать в училище, а моя мама на другой же день после того, как отец отвез меня, умерла. Тетушки потом рассказали мне, как это случилось: папа вернулся с репетиции полкового оркестра и произвел пару привычных манипуляций с дверью, позволявших попасть в квартиру, где мебель была сдвинута тесно-тесно, так, чтобы мама могла забиться в какую-нибудь оставшуюся щель, годную лишь для того, чтобы дышать, но в этот раз, нажав на дверную ручку, папа повесил маму, которая, встав на колени, старалась занять собой как можно меньше пространства, такой уж у нее был бзик…

«Тронутая она была», — сказала тетя Фридрихова. «Это все из-за того шока в яме», — сказала тетя Голопиркова. «Бедный мальчик!» — сказала тетя Догналова, укрыв меня широким изгвазданным фартуком; только я уже был не мальчик, я сбежал из училища, за что полагались такие наказания, как розги, связывание, сотни приседаний, и все это — под издевательский хохот персонала, заглушавший свист прутьев, а хуже всего — мерзкая армейская губа… но мне было все равно, меня тянуло домой, к козам, плевать я хотел на наказания, и в этом я оказался прав: ничего со мной не сделали ни за ту самоволку, ни за все остальные, ведь мой папаша был майор!

Между тем папаша был мной недоволен и всякий раз колотил меня за отлучки, что в конце концов и вышло ему боком.

Я тоже был недоволен тем, что приходилось учиться, таскаться по далеким полигонам или торчать в классах с огромными окнами, через которые весь мир наваливался мне на плечи, и я смывался при всяком удобном, а позже и неудобном случае, потому что умел просочиться даже и сквозь наглухо законопаченную дверь, я всегда отыскивал лазейку, хотя меня даже запирали, и какими-то путями пробирался домой, после чего меня всякий раз находили в проеме крепостной стены, где кирпичи и бревна образовывали загончик для коз.