Читать «Три дня одной весны» онлайн - страница 7

И только на востоке, будто объятые туманом, пепельно светились серые громады гор Бабатага.

Звучно фыркали и били копытами привязанные накоротке кони. Посреди костра с бульканьем кипела в кумганах вода.

«До каких же мест убегать будем?» — подумал Курбан и, глубоко вдыхая живительный горный воздух, медленно опустился на камень, подальше от огня.

На тропе, проложенной в кустарнике, появился осел с тяжелым хурджином на спине. Стар и худ был осел, стар был и хурджин с двумя туго набитыми сумами. Затем Курбан увидел тучного мужчину лет пятидесяти в латаном-перелатаном и совершенно выцветшем халате. С плоского и круглого лица смотрели водянистые, выпуклые — совсем, как у лягушки, — глаза.

— Пришел, муж проститутки, — себе под нос буркнул Джалол и, сняв с огня кумганы, насыпал в каждый по горсти чая.

У палатки Халимбай крикнул ослу: «Иш-ш!», и тот замер, покачавшись на побитых, сухих, словно палки, ногах.

— Пожалуйте! — насмешливо и громко произнес Джалол.

— Радостен будь, брат, — хладнокровно ответил Халимбай. — Где господин наш?

— Господин наш в своей особой палатке. Отдыхает. Или, может быть, горькую думу думает о тебе и тебе подобных, которые до того жадны, что, убивая собственную вошь, не прочь отведать ее крови.

— С утра пораньше наелся дурной травы, братец?

Примолкнув, Джалол пристально смотрел в холодные, выпуклые глаза Халимбая.

— Мой чекмень не возьмешь? — вдруг спросил он.

Халимбай на мгновение растерялся.

— Как?

— Как, как, — передразнил его Джалол. — На тебя глядеть без скорби невозможно. Совсем обнищал, бедняга!

Но Халимбай уже пришел в себя.

— Одежда тебе подобных джигитов благословенна, — приложив руку к сердцу, сказал он.

Осел, потеряв терпение, перебирал измученными ногами. Наверху бил копытами и ржал вороной Усмон Азиза и время от времени, будто вспомнив что-то, снова начинал кружить на привязи.

Джалол будто забесился.

— Вот тебе чекмень! — выпалил он, суя кукиш в лицо Халимбая. — Благословенна! Дать тебе волю, ты и с мертвого саван снимешь!

— Прекрати, Джалол! — прикрикнул Курбан.

— Да ты только посмотри, как он одет!

— Тебе какое дело до моей одежды, братец? — ласково спросил Халимбай, и Джалол сник.

— Ладно, — сказал он. — Снимай свой хурджин. А ты тоже, — мрачно взглянул он на Курбана, — оторви наконец от камня свою задницу. Ступай, скажи нашему господину, что дастархан готов. Мне его отнести или сами они окажут милость и к нам, босякам, пожалуют…

И Джалол смачно плюнул в костер.

— Язык во рту голову стережет, приятель! — сурово промолвил Курбан и, поднявшись, медленно направился к палатке Усмон Азиза.

Поодаль от костра, возле большого камня, лежал хурджин; на другом камне, рядом, сидел Халимбай и безмолвно наблюдал за Джалолом, расстилавшим домотканый шерстяной дастархан; развесив уши и понурив голову, влажными печальными глазами виновато глядел на хозяина осел.

— Джалол! — показавшись среди арчовых деревьев, позвал Курбан.