Читать «Марина Цветаева. Твоя неласковая ласточка» онлайн - страница 438

Ордер — кивок. Стих — кивок. Есть моменты, когда слова не нужны. Они оба — Осип и Марина — монологично-разговорчивы. Осип говорит поверх собеседника. Марина — глядя куда-то вбок или вниз. «Всегда (когда впервые — с родным) много-много говорю и гляжу мимо. Это (миновение) — мое основное свойство, моя отмета. Даже старый Князь Волконский мне, однажды: — О Вас не говорю, во-первых — Вы вне суда, во-вторых — Вы просто говорите в профиль. (До этого он говорил о необходимости всё время глядеть прямо в глаза собеседнику. Я иногда тоже гляжу — но тогда уж совсем не вижу, вижу — другое, выходит — гляжу — сквозь.)» Так она рассказывает Иваску, и это рассказ тоже в профиль. Она со многими ведет себя именно так. В профиль.

Это касается и Ходасевича, которому она пишет в этом мае:

«Нет, надо писать стихи. Нельзя дать ни жизни, ни эмиграции, ни Вишнякам, ни «бриджам», ни всем и так далеям — этого торжества: заставить поэта обойтись без стихов, сделать из поэта — прозаика, а из прозаика — покойника.

Вам (нам) дано в руки что-то, чего мы не вправе ни выронить, ни переложить в другие руки (которых нет).

Ведь: чем меньше пишешь, тем меньше хочется, между тобой и столом встает уже вся невозможность (как между тобой и любовью, из которой ты вышел).

Конечно, есть пресыщение.

Но есть и истощение — от отвычки».

Двадцатого мая Сергей Яковлевич Эфрон прочел в масонской ложе «Гамаюн» доклад «Андрей Белый».

МЦ — Тесковой 26 мая 1934 года:

«Сдала в журнал «Встречи» маленькую вещь, 5 печатных стр<аниц> — Хлыстовки. (Кусочек моего раннего детства в гор<оде> Тарусе, хлыстовском гнезде.) Больше ничего не пишу, Белого написала только потому, что у Мура и Али была корь, и у меня было время. Стихов моих нигде не берут, пишу мало — и без всякой надежды, что когда-нибудь увидят свет. Живу, как в монастыре или крепости — только без величия того и другого. Так одиноко и подневольно никогда не жила.

В ужасе от будущей войны (говорят — неминуемой: Россия — Япония), лучше умереть…»

В 1931 году японцы вторглись в Маньчжурию и пригласили последнего цинского императора Пу И восстановить маньчжурское государство. Китайско-восточная железная дорога (КВЖД), проходившая по маршруту Харбин — Владивосток, исконно принадлежала России и обслуживалась ее подданными. 22 октября 1928 года из Китая были высланы все советские служащие КВЖД. С октября по декабрь 1929-го шли боевые действия между Китаем и СССР. 5 февраля 1932 года японские войска заняли Харбин и затем включили его в состав государства Маньчжоу-Го, создание которого 1 марта 1932-го провозгласили губернаторы, собранные японцами в Мукдене. 1 марта 1934 года Маньчжоу-Го было объявлено Великой Маньчжурской империей (Маньчжоу-ди-го). В воздухе пахло грозой.

Полномасштабных стихов у МЦ нет, лишь наброски:

Это жизнь моя пропела — провыла — Прогудела — как осенний прибой — И проплакала сама над собой.