Читать «Марина Цветаева. Твоя неласковая ласточка» онлайн - страница 380

В черной черкеске Ловкой, в кубанке черной. — Меч вам и крест вам: На мир не пойдем позорный! Драться — так драться! Биться, орлы, так биться! — Рады стараться, Ваше Высок’дитство! Вот он, застенков Мститель, боев ваятель — В черной чеченке, С рукою на рукояти Бе — лого пра — вого Дела: ура — а — а!

МЦ правильно говорила о левизне своей формы. Оба портрета — чуть не одной кисти, одной школы и выучки, с особинкой цветаевской напевности. Здесь рядом и Пастернак. Это модернисты десятых — двадцатых годов, недалеко отстоящие и от французского, например, соседства — в частности, Гийома Аполлинера, не раньше, впрочем, Хлебникова отказавшегося от пунктуации. МЦ тоже не нашла достойных знаков препинания («ни один не подходит») в этих катренах:

Просторы мчат Саперы мчат Костровый чад Махровый чад ….. Последний пай Последний чай Последний хор Последний сон.

Одна точка на восемь строк все-таки нашлась.

Местами МЦ в «Перекопе» поражает блеском исполнения, равно как и стилизационными натяжками в народнопесенном духе.

С Петром Сувчинским у них состоялся разговор о событиях на Перекопском перешейке. Он:

— Через десять лет забудут!

Она:

— Через двести вспомнят!

Этот разговор стал одним из эпиграфов к поэме (третьим). Но до конца поэмы МЦ не дошла: кончились рассказы и военные записи Сергея Яковлевича, и писать стало не о чем. А на деле — само время стерло тот Перекоп. Разве что — через двести вспомнят…

Англичанин Алек Броун, поэт и переводчик, живущий в Сербии, с подачи Святополк-Мирского сделал английский перевод «Мóлодца», которому тоже пришлось полежать, а потом и кануть в Темзу, то есть в Лету. Альбион — страна тумана, и неизвестно, узнала ли МЦ о том, что князь Святополк-Мирский стал членом британской компартии.

В октябре 1929-го, по стопам Сергея Яковлевича, МЦ посетила Брюссель. Перед отъездом, 10 октября, оповещает Саломею: «16-го я уезжаю в Брюссель, где у меня вечер. Очень прошу Вас, если только можно, выслать мне иждивение до 16-го, чтобы я успела взять визу и заграничный паспорт. С<ергей> Я<ковлевич> сейчас в из<дательст>ве (третий месяц) ничего не получает — и что-то не предвидится, иначе я бы Вас не беспокоила». 21 октября — Саломее: «Я собака, — до сих пор Вас не поблагодарила. Брюсселем очарована. <…> Была на Ватерлоо, — ныне поле репы. Вечер прошел средне, даже в убыток, но много милых знакомых, и о поездке не жалею». 26 октября — в письме к Тесковой о городе Брюгге: «лучшее, что я видела в жизни».

Тремя днями позже МЦ сообщает Пастернаку: «Пишу большую вещь — гибель семьи». Речь о «Поэме о Царской семье».

Пока МЦ отходит от чар Брюсселя, глобус сотрясают события. В США — биржевой крах: обвальное падение цен акций, начавшееся в «черный четверг» 24 октября 1929 года. После краткосрочного небольшого подъема цен 25 октября падение приняло катастрофические масштабы в «черный понедельник» 28 октября и «черный вторник» 29 октября. Уолл-стрит пал. Началась Великая депрессия.