Читать «Великое» онлайн - страница 40
Михаил Самуэлевич Генделев
«Ладно», — покорно подумал, верней, быстро согласился Генделев: думать у него не получалось.
И:
— Я только что оттуда! — громокипящим (откуда что берется?) голосом возгласил соколюб. — Из Израиля!
И зажмурясь, дернул из набедренного кармана палевых шаровар «даркон», сиречь синекожий международный паспорт гражданина
С красной строки, пожалуйста.
Шатало.
Он выходил из магазина, прижимая к пузу уже откупоренную трехлитровую банку «сiк’а» и, не чувствуя тонкого букета изабеллы, надолго присасывался к отверстию губами, а для прочности — и зубами.
Чтоб не плескало.
Не один выходил — в группе сопровождающих.
Дабы не напирали, купец Калашников баттерфляем отводил особенно назойливых.
Интересовались всем:
ценами на мануфактуру;
прейскурантом лик.-вод. изделий;
безграничными возможностями израильского собеса;
прейскурантом лик.-вод. изделий;
пенитенциарными учреждениями;
расписанием ковровых бомбежек Тель-Авива арабской авиацией;
прейскурантом лик.-вод. изделий;
почему арабов не перетопить, бля, в акватории Мертвого моря;
сколько получает покойный Даян;
есть ли в Хайфе творог и яички, и если есть, то почем и когда.
Воспаленный азербайджанец, стесняясь, поднялся до тайного признания на ухо, что он аид.
В ответ Генделев изложил свои аргументы в пользу «rod’а» над «rot’ом».
Калашников представился: «Валя». Можно также «Валентино» или, на всякий трагический случай, спросить «Вальку-самца». Обещалось, что спросят, если что. Вручали значки и награды:
Вале-самцу — значок
лже-азербайджанцу — бляха «Ай лав Нью-Йорк»;
догнавшей Веронике Никитишне — брелок отеля «Холиленд».
Калашников отдарил нагрудным знаком «Изобретатель-рационализатор СССР» и обещался нести банку, сколько потребуется впредь; уклонились.
Вероника Никитишна благословила; уклонились.
Аноним дал пряник (пряник? Почему пряник?); обещали съесть при возможности.
Азербайджанец попросил вызов; обещали подумать. Прощались сердечно; обещали писать.
Свита редела, редела, потом рассеялась.
Генделев уходил с соком.
громко, как репродуктор, скандировало что-то отзывчивое (уж не душа ли?) в Генделеве.
А сам он повторял, в такт шагам отхлебывая из банки:
«…род,
…род
…род…»