Читать «Великое» онлайн - страница 29
Михаил Самуэлевич Генделев
Чурка, он и есть чурка.
М. Г.,
Уши! Уши! Маринованные!
поэт К(ац),
Чьи?!
М. Г.,
Чьи, чьи! Человечьи, чьи! В банках, подростки торговали, нет, не купил, или, если желаете, на подносе…
младенец:
А-а-ах!
поэт В. Ш.,
А почем?
альт поэта С. С.:
Там…
поэтесса Е. И.,
…наши мальчики…
поэт К(ац),
…гибнут!
тенор М. Г.,
…на подносе…
хор литераторов:
Если каждого жалеть,
то сломается комедь!
Глава восемнадцатая,
в которой христиане-фалангисты
тоже — по-своему — стилисты
Плакал потому, что нарушалась причинно-следственная связь. Плакал, потому что из-под век вытекали слезы. А не наоборот, слезы текли потому, что плакал. Не важно. С логикой это бывает, да и какая тут логика. В темных очках работать невозможно.
Так, что лязгали челюсти и сводило тяжи затылка, приходилось выпяливать подбородок и, задирая лицо, пытаться удержать на гримасе, в рельефе, жижу пота и слез, а потом стараться перехватить, подхватить эту грязную горячую капель тылом скользкой голой руки между перчаткой и бронежилетом.
Забывал, закидывая гримасу к масляному, на всю сковородку распустившемуся солнцу — забывал зажмуриваться, и в смотровых щелях, в слепых алых полях зрения, гуляли, как хотели, амебы черных слез, мучительно лениво сплываясь, стекая к дыре стока, — а проморгать, — глаза фиксировались на пятне меж дверец растопыренного, как роженица,
Из пятна, из маточной тьмы торчали огромные десантные ботинки.
В дыру, в брюхо амбуланса, с глаз долой, вогнали головой вперед Эйба — отлично
Сам и интубировал. Хотя, если похолоднокровней, можно было и не интубировать, мартышкин труд: входное — палец по медиане левой скапулы вниз, выходное — с тарелку с кашей.
По-русски это называлось samovolka. Сам русский отгонял тяжелогруженых мух и интеллигентно читал в хрестоматийном тенечке бронетранспортера. Гейне, как сейчас помню: «Она была ему любезна, и он любил ее, но он не был ей любезен, и она не любила его» — и беспрерывно курил почти даровой беспошлинный житан, смоля одну от другой, «он не был ей любезен, и она не любила его» — а курил, потому что натощак хваленый средиземноморский бриз, должный освежать, волок на себе мух и сладкую вонь из-под неразобранных развалин западных кварталов «Марселя Ближнего Востока», после летних бомбежек многих не откопали, и кошки иногда встречались с пятерней в зубах. Поначалу в котов лупили от не фиг делать часовые, но