Читать «Метаморфозы. Путешествие хирурга по самым прекрасным и ужасным изменениям человеческого тела» онлайн - страница 110

Неврологи уже давно признали общую природу слез и смеха. В 1920-х годах был описан синдром патологического смеха и плача, который выражается в неконтролируемых приступах этих реакций (по отдельности или обоих одновременно), провоцируемых самыми незначительными стимулами. Люди с этим синдромом могут расплакаться из-за руки, проведенной у них перед глазами, или расхохотаться из-за поданной им тарелки с едой. Синдром неконтролируемого смеха и плача может развиться в результате инсульта, некоторых видов эпилепсии, опухолей мозга, рассеянного склероза и даже инъекций противоэпилептических препаратов. Он не связан с весельем или хорошим самочувствием. Очевидно, приступ возникает при активизации участка тканей рядом с основанием мозга, которые координируют движения мышц, вовлеченных как в смех, так и в плач. Вероятно, у Генри, в связи с особенностями его мозга, этот участок активизировался при малейшем стимуле. Мозжечок, «малый мозг», расположенный под затылочной долей мозга, тоже играет роль в смехе: он не просто координирует движения во время смеха, но и контролирует уместность выражения эмоций.

В 1903 году французский невролог описал синдром под названием fou rire prodromique – «синдром предупреждающего сумасшедшего смеха», в случае которого неконтролируемый неэмоциональный смех, вызванный растормаживанием мозгового центра, является предвестником инсульта, который быстро ведет к смерти человека. В послесловии к своему длинному стихотворению «Бригфлаттс» Базиль Бунтинг обращается к иранской сказке о камне в Тибете, один вид которого заставляет человека разразиться смехом, «который продолжается, пока тот не умрет».

Спустя много лет после того, как я трудился санитаром, я начал работать с медицинскими страховками в хосписе. Каждый раз, когда я проходил мимо общего зала, там был включен смешной фильм или стендап-шоу. За тележкой с лекарствами, которые развозили медсестры, всегда следовала тележка с комедиями на DVD. Они были успокоительным и даже тонизирующим средством как для пациентов, так и для персонала. Обеденные перерывы и обходы всегда были неформальными – было видно, что персонал хосписа предан своей работе. Койки разделяли всего несколько метров линолеума, но, переходя от пациента к пациенту, мы пересекали горные цепи эмоций. У одной койки нас ждали торжественность, грусть и проникновенные разговоры о приближающейся смерти, а у другой мы все смеялись над запором или особенностями больничных кресел-каталок.

Философ Томас Гоббс считал смех «внезапным блаженством, возникающим из неожиданного осознания некого превосходства внутри нас самих». Если он был прав, то, возможно, кто-то из пациентов хосписа смеялся, желая продемонстрировать свое превосходство над неминуемой смертью. Там часто раздавался смех, который должен был ослабить напряжение. Возможно, без него мы были бы парализованы и переполнены грустью. Мы смеялись над нелепостями и бессвязностями, возникающими в преддверии смерти, живя при этом в обществе, где все ценят молодость и здоровье. Иногда мы смеялись в знак солидарности как с коллегами, так и с пациентами, и я время от времени слышал смех из палат в часы посещений: возможно, он помогал ослабить напряжение между членами семьи, уже охваченными горем. Этот смех не был циничным или бесчувственным; он менял атмосферу, подбадривал и объединял людей, а также помогал пациентам, врачам и родственникам больных адаптироваться к новой реальности, когда слов было уже недостаточно.