Читать «Гаврош, или Поэты не пьют американо» онлайн - страница 31
Валерий Олегович Городецкий
Если где и есть настоящий страх – то это там, на подходе, когда на тебя обрушивается неизвестность и стремится придушить волю цепкой лапой, вжать в землю, а потом растоптать, дабы не повадно было… Тут же к ней на помощь приходят те, кого ты боялся всю жизнь, – чудовища из детских страхов, сомнения в себе и мысли-самоеды, которых ты вроде почти победил, но они откуда ни возьмись появляются внутри, в самом центре тебя и сковывают мозг космическим холодом.
Спустя вечность мы подошли к заветным ступенькам. Она лишь хлопнула по плечу, шепнула «спасибо» и побежала туда, навстречу новому испытанию…
Преображение – вот что самое загадочное. Миг перехода в иное пространство, которому не устаешь удивляться. Секунду назад рядом с тобой стоял обычный человек, возможно, он трясся от страха или выглядел подавленным. Я опрашивал многих, всех кто попадался, из когорты выходящих на сцену. И все они испытывают СТРАХ. Да, каждый выход не дает гарантий, кто бы ты ни был – обладатель «Грэмми» или человек, впервые рискнувший прийти на конкурс «Ищем таланты». Что там на сцене такого, что им все время приходится преодолевать себя, дабы получить ЭТО? Тот священный Грааль, ради которого тратятся месяцы, годы, а порой, и десятилетия упорных репетиций. Он достается лишь единицам счастливчиков, да и, доставшись, преподносит порой больше неурядиц, нежели долгожданного счастья.
Как бы то ни было, но когда она взошла на сцену, все встало на места.
Это ведь мы возвращаемся домой, в обычную жизнь, оттуда, откупившись подаренным букетом и ударами ладони о ладонь, а Поэт живет там, абсолютно один, как Робинзон Крузо на необитаемом острове, он возвращается туда из царства обыденности и суеты. В наших сутках остается на жизнь еще двадцать два часа, а в его сутках их всего два.
Потому наша жизнь часто кажется длиннее.
Армия
Дар
Нас было мало. Несколько тысяч. Ты либо попал, либо нет. Третьего не дано. Возрастом до семи и после семидесяти семи. Галстуки, шорты, лосины и фуражки с лампасами, твой гардероб не имел большого значения.
Как ты попадал непонятно. У каждого дорога своя. Но всегда было то самое мгновение. Ты ехал в машине и слушал радио, или кто-то давал кассету, или ты просто шел по торговым рядам, когда выстрел настигал, неумолимо и точно.
Я говорил со многими, и каждый помнит ту секунду, когда мир изменился. Было До и После. После ты уже не пропускал ни одного концерта. Ты прилагал усилия, чтобы найти себе подобных, чтобы зацепиться за «то ощущение», стараясь возродить его, но порой лишь бередя рану до крови и натирая мозоли на кончиках пальцев.
