Читать «Крылья холопа» онлайн - страница 71

Тукаев собрал пальцы щепоткой и пошевелил ими над подставленной левой ладонью, точно чем-то посыпал на нее, потом нетерпеливо дунул на ладонь и вполголоса произнес:

— Ум невелик тут. Пришел в Москву, сказал, что надо, и все.

Но утешительные эти слова нисколько не успокаивали. Чужая душа потемки. Как влезть в душу Выводкова? Как дознаться, придет ли он к Челяднину или свернет в Разбойный приказ с доносом?

От одной этой мысли у Тукаева заныли зубы и затокали концы пальцев на руках и ногах. «Как быть? Как же быть? И отправить в Москву посла опасно, и не отправить — еще того опасней. Вот ведь страсти какие. Ума можно решиться».

Тукаев раздраженно сорвал с кровати парчовый покров, скомкал его, швырнул на пол и быстро, как только позволяло грузное тело, зашагал из угла в угол.

— Уу, проваленные! — зашипел он, споткнувшись о покров, и выскочил в сени. — Душегубы! Разбойники! — напал он на оробевшего от неожиданности дворецкого. — Покров! Почему на полу? Дармоеды!

Но как только Зосимка сделал шаг к двери, боярин еще пуще освирепел.

— Куда? Кто дозволил?! Своевольничать? Душу вытряхну!

И, отпихнув Зосимку, снова скрылся в опочивальне.

— Экие ленивцы! Лишь бы дрыхнуть да жрать, — проворчал он уже спокойней и, присев на лавку, уперся бородою в кулак. Ему ясно припомнилось, как оживились гости, когда он впервые им рассказал про кабального и как они тогда в один голос заявили, что лучшего посла к Челяднину не сыскать.

Он поднялся с лавки, перекрестился и хлопнул в ладоши.

— Никешку!

Зосимка рванулся выполнять приказание.

Разговор с Никитой происходил в образной. Начал его боярин издалека:

— Спасибо, не осрамил: гости много довольны. Подарки отменные. За это воздам тебе. Облагодетельствую…

«Ты облагодетельствуешь, — язвительно ухмыльнулся про себя Никита. — Знакомы нам посулы боярские: считай на мне, получай на пне». Он отвесил поясной поклон.

— Дай бог здравия, завсегда рад потрафить.

Тукаев втолкнул в рот клок бороды, пожевал, выплюнул, посыпал из щепоточки на ладонь что-то невидимое и, чтобы выказать свое якобы самое сердечное расположение кабальному, с отеческой нежностью положил руку на его плечо.

— Фима как? Здорова ли?

— Что ей делается? Здорова, живехонька.

— И до сего дня люба?

— Люба, боярин! Смилуйся, дозволь к венцу повести?