Читать «Крылья холопа» онлайн - страница 13

— А это что? — ткнул приезжий боярин в хилый, почти совсем увядший куст.

— Виноград… Только не благословил господь… Земля у нас, видно, не та. Не произрастет. Да и тепло ему надобно. А уж красив, до чего же красив!..

— Что ж так-то? — придрался вдруг архиерей. — Цветы чужеземные эвон каково распустились, а винограду произрастать, говоришь, нет благословения божия?

Он лукаво прищурился, подмигнул боярину, потом внезапно, точно норовя застать врасплох «святотатца», низко склонился к монашку и гневно закричал в самое ухо:

— Выходит, мы у господа нашего пасынки? Посему он и куст сей виноградный уподобил бесплодной смоковнице? Так? А цветы… Свят, свят, свят, да воскреснет бог… а цветы, выходит, произрастают… тьфу, тьфу, тьфу… мухаммедовым соизволением?!

Никодим оторопело схватился руками за грудь и зашатался, готовый упасть — так подействовало на него незаслуженное обвинение.

Но возмущение гостей казалось таким искренним, что никому и в голову не пришло бы обвинить их в притворстве.

В тот же вечер, не обращая внимания на возражения Сабурова, Никодима связали по рукам и ногам и увезли в ближайший монастырь — в заточение. Туда же доставили весь его убогий скарб, в том числе и холст, на котором была изображена словно живая лоза с янтарными гроздьями винограда. Неразысканными оказались лишь цветочные семена, за доставку которых соседний боярин сулил большую награду: Никодим успел передать их Сабурову незадолго до обыска.

Вскоре в монастырь из сабуровской вотчины был вызван приходский священник. На вопрос, не замечалось ли за иконником каких-нибудь колдовских деяний, он набожно перекрестился и смиренно сказал, что монашек был благостен, кроток, к тому же бессребреник и великопостник.

Ничего дурного не могли сказать про иконника и вотчинные крестьяне.

Никодима проморили в монастырской темнице около года. Сколько ни пытали его, сколько ни грозились сжечь на костре, как якобы предавшегося мухаммедовой ереси, он был уверен в своей невиновности.

Сабуров был сам не свой. В кои веки посчастливилось обрести такого чудесного умельца — и ни с того ни с сего терять его! Да ни за что! Надо вступиться. Ведь ежели удастся выручить монашка из беды, он по гроб жизни добра не забудет. Но как ни старался Сабуров смягчить сердце владыки, это не удавалось. Архиерей только брезгливо морщился и укорял:

— Сам боярин, а смерда превыше бояр поставил! Или упамятовал?

Так вот оно что! Сабуров понял: архиерей и сосед-боярин всю кашу заварили только из-за того, что он, Сабуров, неосторожным восхвалением иконника нанес поруху их высокородной чести!

Тогда Сабуров решил действовать иными путями. Он отправил в Москву, близкому своему родичу — окольничему цидулу с просьбой вступиться за узника. И вот из Москвы, от митрополита, прибыли духовные следователи. Раньше всего они заинтересовались священными картинами, на которых Никодим изобразил цветы, выведенные им в сабуровском саду.