Читать «Ярое око» онлайн - страница 35

— Сумейте схватить его раньше! Идите, готовьте коней.

Оба полководца поднялись с колен и попятились к выходу.

В тот же день орду Чингизхана покинуло двадцать тысяч монгольских и татарских всадников, они помчались на запад. И долго ещё по степи катилось огромное и зловещее облако пыли.

* * *

…Выполняя грозное повеление Чингизхана, его прославленные полководцы Джэбэ-нойон и Субэдэй-багатур с двумя туменами всадников два года рыскали по долинам, пустыням и горным дебрям северного Ирана, разыскивая следы бежавшего владыки Хорезма, шаха Мухаммеда. Сотни лазутчиков и лучших следопытов вынюхивали и прочёсывали все караванные пути, дороги и даже звериные тропы. Но тщетны были их поиски и труды.

И только народная молва была упряма в одном: “…Хорезм-шах, бросивший свою родину… покинутый всеми, умер от проказы на одиноком, безымянном острове Абескунского моря…”

…Долго они ломали головы, как быть… Наконец призвали монгола, умевшего петь старинные песни про битвы батыров, и медленно озвучили ему своё донесение “единственному и величайшему”. Они заставили гонца повторить их слова девять раз и затем послали его к Чингизхану в его стоянку на равнине близ города Несефа, богатой зелёными долинами и чистыми водами. Так как проезд по дорогам был ещё опасен из-за нападений и грабежей голодных шаек беглецов, покинувших сожжённые монголами города, то для охраны вестника было выделено пятьсот надёжных нукеров.

Гонец всю дорогу распевал старые песни про монгольские голубые степи, про лесистые горы, про девушек Керулена, похожих на алое пламя костров, но ни разу не пропел донесения пославших его багатуров.

…Прибыв в стоянку Великого Кагана, пройдя через восемь застав телохранителей-тургаудов и очищенный дымом священных костров, гонец подошёл к огромному жёлтому шатру и остановился перед золотой дверью. По сторонам входа стояли два редкой красоты коня: один фарфорово-белый, другой — вороной, оба привязанные белыми волосяными верёвками к литым золотым приколам со львиными головами.

Поражённый такой роскошью, вестник упал ничком на землю и лежал до тех пор, покуда два силача-торгауда не подняли его под руки и не втащили в юрту, бросив на ковёр перед Чингизханом.

Монгольский владыка сидел, подобрав под себя ноги, на широком китайской работы троне, покрытом листовым золотом.

С закрытыми глазами, стоя на коленях, посланник пропел выученное донесение, заливаясь высоким голосом, как его учил дед и как он привык петь монгольские былинные песни:

Донесение величайшему от его старательных нукеров, Субэдэй-багатура и Джэбэ-нойона, Сын бесхвостой лисы, Мухаммед хорезм-шах, Кончил жизнь в шалаше прокажённого, А змеёныш его, непокорный Джелаль Ускользнул через горы Иранские, Там бесследно исчез он, как дым. Мы покончили с ними! Идём на Кавказ, Будем драться с народами встречными, Испытаем их мощь, сосчитаем войска, Пронесёмся степями кипчакскими, Где дадим мы коням отдохнуть. Мы запомним пути, мы отыщем луга Для коня твоего золотистого, Чтобы мог ты на Запад грозой налететь, Подогнув под колено Вселенную, И покрыть всё монгольской рукой!.. В мире сил нет таких, чтобы нас удержать В нашем беге до моря Последнего, Там, — зелёной волной пыль омывши копыт, Мы курган накидаем невиданный Из отрезанных нами голов. На кургане поставим обломок скалы, Твоё имя напишем священное, И тогда лишь коней повернём на восток, Чтоб умчаться обратной дорогою Снова к юрте твоей Золотой…