Читать «Восемнадцать дней» онлайн - страница 169

— Быстрее, Георге, быстрее!

Нам следовало бы вскочить и побежать, но прожектора неумолимо обрушиваются на нас. А за ними подстерегают пулеметы. Никто нас не учил стрелять, убивать, уничтожать. Мы все делали инстинктивно. Это было необходимо. Чтобы к власти пришел человек.

Еще метр. Еще один…

И вдруг я чувствую себя жидкостью, болезненно стекающей жидкостью.

— Если бы меня кто-нибудь сейчас заставил тащить тебя на спине столько километров, я бы не смог. Сам удивляюсь, как мне это удалось. Но это было здорово! Все так и застыли, вытаращив глаза.

— Почему у меня так болят глаза?

— Пройдет. У тебя перелом нескольких ребер. Врач гарантировал, что через две-три недели…

Мама! С помертвевшим лицом, как в ту ночь, когда аромат земли боролся со зловонием смерти и луна прильнула к ее лицу.

— Кто этот человек, с которым ты пришла, мама?

— Михай!

— Не делай то, что сделала мать Албу.

— Михай, вернулся папа!

Отец! Нет, это не отец. Мой отец молод, у него ясное лицо, чистые руки, радостные глаза.

— Кто ты?

— Сынок!..

Только голос действительно папин. Только голос его не убили. Почему он говорит о таянии снегов? Не хочу, чтобы снег растаял. Под ним мертвецы, обгорелые стены, крысы. Снег белый и чистый, он должен прикрывать все.

Почему ты говоришь о смерти, вшах, голоде? Молчи! Я не в силах больше терпеть. Лучше расскажи, как ты целовал Мари, когда она писала твой портрет.

Но где портрет? Почему не принесли и его сюда, к Леспеде?

А Аттила? Он тоже пришел. И Албу.

Не пришли ли они на мои похороны? Может быть…

— Онуц Павел!

— Здесь.

— Как я рад тебя видеть, Павел! Как живут ребята? Ты с кем-нибудь встречался?

— С Албу, с Драгомиром, с Леспеде, с Мэгурэ. Потекэ погиб. Погиб и Шербу. Все остальные живы и здоровы…

Павел упоминает о погибших мимоходом, как будто говорит: «Ну, как поживаешь? Все в порядке?» Да и ты, Павел, изменился.

— Моего отца ты видел?

— Да.

Его взгляд останавливается на стакане, в котором желтое вино осталось непригубленным.

— Да, я его видел. В последний раз…

— Знаю. Ты не первый, кто говорит мне это. Уже несколько дней, как я знаю правду. Расскажи мне все, как было. Я знаю, что ты тоже был там.

— Его ранили в плечо. Рана пустячная. Как раз когда его перевязывали, началась вражеская контратака. До носилок оставалось метра три… Не больше… Осколок вонзился ему в спину и вышел в грудь. Вместо него на носилки положили другого. Он все равно уже был обречен. Мы отступали. Бежали. Когда я поравнялся с ним, он все еще кричал: «Не оставляйте меня, братцы! Не оставляйте!» Но я ничего не мог сделать.

— Не могу в это поверить. Не могу! Если бы вы… Если бы ты…

— Мы ничего не могли сделать…

Павел смотрит на меня своими бесцветными глазами, но не встречает моего взгляда. Я уставился на его пустой правый рукав, лежащий на столе.

Немного погодя я его спрашиваю:

— А ты как живешь?

— Как видишь.

Вино так и остается нетронутым. Мы встаем и пробираемся между столиками ресторана. Он переполнен. Люди охвачены какой-то бесстыдной радостью и раздражают меня. Улицы залиты огнями. Уже несколько дней, как затемнение отменено и луна оказалась излишней. Никто не обращает на нее внимания.