Читать «Критический эксперимент 2033» онлайн - страница 107

«А теперь возгласим все вместе»:

— Бог, имя которого неведомо людям! Добро пожаловать в Город, который по собственной воле, свободно выбрал Путь служения, одобряемый Тобою и предписанный при его основании, и пытается идти по нему настолько твёрдо, насколько это возможно для людей. Укрепи наши силы и дух, а мы обещаем и дальше идти по Пути нашему и возвращаться на него, если собьёмся.

«И последнее. Если кто-то захочет дать обет служения неведомому Богу, он лишается права сам просить что-то у богов-олимпийцев и низших божеств. Он может лишь присоединяться к мольбам народа римского. Так что сто раз подумайте, прежде чем давать обет моему небесному патрону».

Весь этот ритуал вымотал Квинта до крайности. Любое неверное слово в ту или иную сторону могло быть здесь гибельным для него (полбеды) или выгодным, но гибельным для дела (беда).

А, когда люди разошлись, Квинт обвенчал на этом алтаре своих рабов Эпихариса и Алфею.

Сильвий внимательно слушал всё происходящее и переводил Гигию. Тот тоже слушал в основном с удовольствием, но пару раз на лице его появлялась тревога или неудовлетворённость. Сам Сильвий никак своего отношения не выразил. Да он ведь уже был клиентом Бога Единого.

Аппий утвердился в каких-то своих подозрениях и немедленно послал трёх верных людей куда-то на корабле.

30. Псалом

Квинт назначил на время своего посольства помощниками и заместителями своими у алтаря Неведомого Бога Павла Канулея и Луция Порция, а сам отправился на Склон, захватив с собой приобретение: геометра Гигия. Гигий по дороге пытался с ним поговорить о геометрии и астрономии, но отрывочных познаний в греческом Квинта и в латинском Гигия не хватало, а времени усесться и начать рисовать чертежи не было. Квинт подумал: «Как жаль, что математические формулы ещё не изобретены: это ведь действительно интернациональный язык».

Порция два дня то плакала, то обнимала его. Видно было, что её душа разрывается между нежеланием отпускать мужа к сопернице и честью римской матроны: долгом перед отечеством. Перед отъездом она ему сказала:

— Муж, возьми сына своего от этой вольской царевны сюда. Мы его воспитаем как Волка и римлянина, и он не будет врагом Городу.

— Возьму, если будет возможно, — твёрдо обещал Квинт, не делая никаких мысленных оговорок. — А если за ним мать его сюда явится?

— Ну что же. Почти у всех знаменитых римлян есть любовница из вольноотпущенниц. Придётся и мне с таким смириться, и я буду обходиться с ней наилучшим образом, если она не станет наглеть, — стиснула губы Порция, видимо, уже заранее понявшая такую возможность.