Читать «Полковник» онлайн - страница 241

Итак, я пью воду и рассматриваю без всякого раздражения картину на клеенке.. Верхняя часть ее забралась на потолок, синеватый, в пупырышках небрежной побелки, а нижняя не поместилась — мешает плита, и пришлось подогнуть немного. Поэтому рыбки, которых кормит полная красавица, кажутся, если прищурить глаз, выпрыгивающими прямо из грязной плиты. Дверь с веранды открыта, скрывает часть картины. Но я знаю, там, за дверью, едет красавец мужчина в усах тараканьих, в сомбреро, на лошадке с ослиной головой и смотрит на полуобнаженных красавиц с тихой полуобморочной улыбкой.

У водопроводного крана, где в пыль тяжело падают капли воды и тут же сворачиваются в шарики как ртуть, а не растекаются, меня уже ждала, конечно, Дора Тимофеевна.

— Доброе утро, — сказала она, — сегодня уже шестнадцатое.

Поэтому дверь моя открыта, и комната уже наполнилась сильным медовым запахом яблок и свежих сосновых стружек. На веранде в ящиках, в стружках, в опилках лежат большие холодные яблоки — местная антоновка. Заготовлены впрок на всю зиму. Два яблока у меня уже в кармане плаща. Там же сетка, зубная щетка, бритвенный прибор со старым лезвием. Весь багаж в одном кармане плаща. «Прощайте, красавицы на стене!» Привык к вам за три недели. Выхожу, пересчитывая мелочь — семнадцать копеек. Негусто. Но сегодня меня ничто не огорчает, действует до сих пор утреннее настроение. Или… или мне действительно сегодня повезет?! Пора бы, подзатянулось все как-то слишком на этот раз.

…Я шел по толстому ковру и не слышал собственных шагов. Это парализовало, словно я шел по чему-то живому. Ковер с письменным столом составлял букву «Т». А за столом сидел он, от которого многое зависело, и помешивал ложечкой чай в тонком с двумя ободками стакане… Зеленое бильярдное сукно стола было покрыто толстым стеклом, в котором, тепло мерцая, отражалась, но не сильно лампа дневного света над столом. Два телефона по краям стола, как две дополнительные руки, между ними чернильный прибор желтого мрамора. Левее прибора легкий вентилятор, разгоняющий дрему, правее — орехового дерева стакан с тонко очиненными карандашами. Стакан с крепким чаем нарушал этот порядок на столе, и начальник взял и поднес его к губам.

Мне бы сойти с этого ковра, услышать собственные шаги, вспомнить сегодняшнее бодрое утро, уйти бы в сторонку от того, наконец, на что я накололся, войдя в этот кабинет. Я же продолжаю идти с неприятным чувством неуверенности, что иду в мокрых ботинках по чему-то живому и покорному, завернутому в этот дорогой и чистый ковер. И еще — я все время думал, что надо придерживать совсем оторвавшийся карман плаща. А он ждал. Прихлебывал чай и разглядывал меня. И шевелил еще губами. Войдя и прикрыв за собой дверь, тяжелую, обитую кожей, с бронзовыми, как на дорогих венских стульях, кнопками, и оставив с облегчением в приемной легкую и бесшумную, как вентилятор на его столе, быстроглазую секретаршу, я накололся именно на это: он рассматривал меня с заинтересованностью человека, считающего, сколько ног у паучка, который случайно попался ему на глаза. Не более.