Читать «Полковник» онлайн - страница 205

— Вы из какой палаты? — строго спросила физкультурница Маша.

— Из двадцать седьмой, а что?

— В городки играете? Мы команду создаем.

— А в шахматы нельзя?

— В шахматы есть уже, в городки надо.

— В городки… подумать надо, давно уж и биту в руки не брал, подумать надо.

— Думайте поскорее, — сказала физкультурница, — после обеда скажете, хорошо?

— Хорошо.

«Как твои гланды, — писал полковник дальше, — стоило ли удалять их? Ведь у врачей нет до сих пор единого мнения, одна школа стоит за немедленное удаление всяких гланд, другая — за то, что это нужно делать в крайнем случае, после многочисленных попыток подлечить их консервативными методами лечения.

Пишешь лаконично, чуть ли не языком Сейфуллиной, о том, что уже вторую неделю не работаешь. А может, эта работа не давала тебе никакой творческой радости и удовлетворения? Пишешь, что у тебя много свободного времени сейчас. Значит, много читаешь? Кто же самый достойный прозаик и какие его произведения тебе наиболее понравились? Как видишь, я не ставлю вопрос, кто твой признанно любимый писатель и какое его произведение ты выделяешь и почему? А может, ты в литературе увлекаешься поэзией? Признаюсь, в молодости моей был такой грех и из-за этого увлечения меня, сельского паренька, заметили и потащили за уши на выдвижение по лестнице комсомольской работы. Если к поэзии тянутся твои симпатии, а судя по тому, что ты приводишь стихотворение Е. Винокурова, я близок в своей догадке, — то кто твои любимые поэты кроме приводимого в письме Винокурова и почему именно они? Их лирика тебя привлекает, мастерство, а может быть, философская глубина проникновения в суть житейскую, но облеченные в поэтическую и совершенную форму, в образ?

Ну, я назадавал тебе вопросов, ты уж не вздумай проявлять неудовольствие и тем более так или иначе меня бранить. Просто пойми, подойди терпимей и извини, если что не так…

Я тут в санатории неожиданно встретил замечательного человека, которому очень многим обязан, — Елену Николаевну Барковскую. Она у нас одно время возглавляла медчасть на фронте. Мама ее хорошо знает. Она меня трижды оперировала, можно сказать, вернула с того света. И представь себе, до сего дня я считал, что Елену Николаевну знаю хорошо. Но вот неожиданно в случайном разговоре человек раскрывается перед тобой, и с удивлением обнаруживаешь, как мало все-таки мы знаем окружающих нас людей… даже тех, кому мы многим, а порой и жизнью обязаны. Как много мы в свое время недодали им!

Вообще приходит порою неожиданная догадка, что все мы как-то особо связаны. Ты не находишь? Но в силу каких-то внутренних, только нам присущих качеств мы за всю жизнь так почти до конца никогда и не раскрываемся. И лишь в редкие минуты душевной смуты или в каких-то критических состояниях, когда речь идет о жизни и смерти, и приходит наконец это самое важное понимание самих себя…»