Читать «Полковник» онлайн - страница 181

* * *

— Так что бы ты все-таки предпочла в качестве подарка, — выговаривал четко и правильно слова стоящий перед нею почти чужой человек, — велосипед или ручные часы?

— Я схожу за мамой. — Рая словно бы только и ожидала, когда полковник сойдет с половика, соединяющего стол с дверью, рванулась, задев его косой, и исчезла.

Пластинка крутилась вхолостую. Полковник не спеша подошел, остановил…

Через два дня уезжая, он сказал на вокзале Наде:

— Как Рая на мою сестру Катю похожа! Я, как увидел, не поверил даже, даже о притолоку стукнулся. Забыл, что она у вас низкая.

— Как не забыть, — отвечала Надя, — десять лет не был.

3. ПИСЬМО

А вернувшись, он зажил так же размеренно, как и до этого, распорядок был прежде всего. Но поражение от встречи с дочерью разворачивалось, охватывало все больше. То не было тем резким поражением, когда спутал ее с сестрой Катюшей, — то поражение осталось частичкой ноющей смуты, не больше. Теперешнее же состояние было совсем другого толка. Скажем, привидится вдруг за утренним чтением газет Раина рука. И не может уж оторваться, вспоминая. И рука поражает гладкостью кожи, угловатостью изгибов, загаром или, наоборот, нежностью незагорелой части, два маленьких родимых на плече пятна поражали, розовые ногти, форма заостренных пальцев, след ушиба на локте, причудливость голубоватой вены на запястье — все вдруг начинает поражать его тогда за утренним чтением газет. А бесконечные оттенки движений — это ль не достойно поражения?! Скажем, как держит Рая блюдце, или… да что там — даже мурашки, когда на кожу попадают холодные капли воды, и даже мурашки необыкновенно поражали. В общем, долго перечислять, чем поражают руки дочери теперь. Поражало, что есть такие руки, — и все тут, существуют. И предстоит им играть на пианино, писать, предстоит масса самых разнообразных дел. Придет время, обнимать будут кого-то, качать ребенка в люльке… Так же можно было вспомнить о шее, о волосах, спине, ногах… Можно мысленно и одной ступней любоваться, и этого достаточно, с высоким подъемом, стройной, красиво перехваченной красным ремешком босоножки. Да и босоножки на ее ногах поражали теперь полковника, вспоминаясь. Так как принадлежали ей, ее ступне с таким красивым подъемом. Поражало и платье в ярких больших цветах, и белый отложной воротничок вокруг шеи. Он как бы отдельно поражал.

Полковник ел, спал, принимал лекарства вовремя, совершал прогулки, по-прежнему ко всем общественным нагрузкам по линии военкомата серьезно относился, ни разу не сорвал, занимался фотографией по субботам, продолжались чаепития то у него, то у Нины Андреевны, — и вместе с тем все больше поражался. И уж теперь поражался тому, что не может никак сообразить, охватить, словом, выразить — чему же в конце концов он поражается так? Ну, есть она — дочь Рая, родная, всегда была, приветы всегда в письмах передавал. И как во сне, порой охватывало сомнение: не так он как-то поражается. Всегда ведь знал о существовании дочери. И Надя писала часто о ней, о ее успехах в школе, и в обычной, и в музыкальной, и о приеме в пионеры, об аппендиците, о туристском походе. Он знал о ней очень многое. И тем более поражала она его теперь вся. Может быть, лишь (что было странным) за исключением глаз. Собственно, лишь в первый момент они его и поразили — словно кто-то швырнул в полковника две только что очищенные голубоватые луковицы среднего размера — такие были резкие, вытаращенные, крупные да голубоватые. А потом он как-то свыкся, что ли, в общем, глаза его нисколько не поражали, не вспоминались вот так специально за утренним чтением газет.