Читать «Полковник» онлайн - страница 177

Ворох чувств вперемешку, мешающих одно другому, обгоняющих одно другое, перепрыгивающих друг через друга. И все острые, яркие, и все до конца не выраженные, и нет ни времени, ни желания вникать в них. От яркой солнечности одних чувств хочется просто чихнуть с удовольствием. А от других — так ей легко и грустно, что хочется просто где-то одной бродить, встречного щенка за ухом потрепать, погладить белую кошку на заборе… Ах, этот забор вокруг дома отдыха, где работает мать! Забор, переходящий в ветвистое, раскачивающееся дерево, в мир ветряной, воздушный, затемненный, мир солнечного хлорофилла. Очень сильно в это время вместе с непонятностью ощущение своей обособленности и какой-то надвзрослости, каких-то совсем не детских основ.

К Надежде Алексеевне в это время часто приходит Роман Сергеевич — огромный, неторопливый, надежный. Несомненно, привлекательной надежностью веяло от его сильной фигуры, больших, неуклюжих рук, доброй улыбки, широкого, слегка изрытого оспой лица, волос, зачесанных назад. От дыхания, от глаз его, от всего — как сидел, разговаривал, как руку осторожно клал Рае на лоб, когда она болела. Роман Сергеевич делал маме предложение стать его женой, Надежда Алексеевна не соглашалась. Через какое-то время Роман Сергеевич опять приезжал. Тесную комнату почти целиком заполняла его фигура. Он двигался боком, стараясь ничего не разбить, улыбался по-детски, с ямочками на щеках, и, как ни старался умерить свой голос, комната наполнялась добродушно рокочущим с мягкими перекатами голосом: «О-о… а-а… у-у…» Было немножко похоже на то, что сильный человек без усилия постукивает-перекатывает только что вынутые из ручья валунчики среднего размера. Роман Сергеевич опять делал предложение маме, Надежда Алексеевна ссылалась на дочь, на то, на се… А Рая лежала с легким гриппом и до того любила Романа Сергеевича, до того ей хорошо было оттого, что он рядом, до того ревновала его к маме — они сидели довольно близко на диване, — что слезы временами сами катились по ее лицу, ей казалось, что на сердце лежит раскаленный и тяжелый-тяжелый камень. Роман Сергеевич видел это, срывался к ней с дивана: «Голова? Болит сильно?» Рая кивала в ответ, страшась своей непонятной ревности, нежности, слезы мешали говорить ей, она кивала и жмурилась от счастья — огромная теплая рука уже опускалась на ее лоб, становилось тепло, спокойно, словно она уже была на теплой печке… Но как ни уговаривала Рая маму согласиться, та отказывала Роману Сергеевичу раз за разом. А потом он перестал приезжать.