Читать «Полковник» онлайн - страница 175

Когда Рае было лет шесть, Надежда Алексеевна поехала отдыхать на юг, в Сочи, где снимала комнату в доме одного толстого веселого грузина. Раю она взяла с собой. Юг запомнился тем, что надо было загорать на пляже нагишом. Это было мучительно. Рая пыталась протестовать, но Надежда Алексеевна была непреклонна. Ей казалось непростительным, если хоть часть ультрафиолетовых лучей не достигнет кожи, закрытой трусами. Была с ними заветная подруга Надежды Алексеевны — Клавдия Вениаминовна. Рая заметила, что вела она себя совсем по-другому, чем мать, и впервые ей стало жаль свою мать и в то же время испытала она за нее гордость. Да, Клавдия Вениаминовна на юге сразу повела себя не так, как дома. Она и улыбалась мужчинам здесь не так, и ходила по-другому, и смотрела вокруг особым тягучим взглядом, и голос стал другим. В общем-то, Рая так уж определенно и не смогла бы тогда сказать, в чем заключались эти изменения, но то, что Клавдия Вениаминовна определенно завлекала мужчин в свои сети, это для Раи было ясно. И мужчины тут же обратили на нее внимание, а вот мать они словно бы сторонились как-то, опасались, что ли. Хотя, сравнивая мать и Клавдию Вениаминовну, Рая видела: мать ничем не хуже. Но вот, поди ж ты, даже хозяин дома, толстый веселый грузин, все чаще заходит к ним в комнату. Хохочет как-то не так, оглядывается, подмигивает. Одна Надежда Алексеевна ничего не замечает. Рае обидно было за мать, но тут же она ее и оправдывала. Она не завлекает никого, не притворяется. Если придет достойный человек — он увидит это сразу и оценит. Но достойный что-то не шел, а тем, что вертелись рядом, нравилась очень Клавдия Вениаминовна. Потом, уже зимой, к ним в гости приезжал веселый грузин, без жены, конечно. И опять Надежда Алексеевна ничего не поняла, радостно говорила, мол, как хорошо, что дружим семьями, в гости в отпуск ездим друг к другу. А когда она на кухню выходила, Клавдия Вениаминовна и веселый грузин, думая, что Рая спит, сразу срывались со своих стульев и начинали целоваться, отпрыгивали и затихали, заслышав шаги Надежды Алексеевны.

А время шло, и из многих самых разнообразных источников поступали самые разнообразные сведения, воспитывающие Раю в этом плане. Собственно, ведь и без какого-то конкретного рассказа или показа со стороны в самом ребенке обязательно, даже без его ведома, происходит какая-то аналитическая работа. Мало того, именно эти знания на порядок выше приобретенных со стороны. Так, в первом или втором классе шли они как-то из школы с Валькой Скворцовой и возле помойки увидели спаривающихся собак.

— Видишь? — сказала Валька Скворцова.

— Вижу, — отвечала.

— А кто еще так делает, знаешь?

— Знаю.

— Кто?

— Кошки.

— А еще?

— Собаки.

— А еще, еще кто?

— Куры, кто ж еще!

Валька усмехнулась, хотела что-то сказать, но тут появилась ее бабушка, и она ничего больше не сказала.

И совсем близко к этому разговору по времени пришелся приезд отца, кажется, последний, после которого начал он серьезно болеть и больше уже не приезжал. И вот когда погас свет и мать с отцом улеглись на диване-кровати, баба Вера на раскладушке, а Рая, как всегда, на своей кровати у окна, Рая решила не спать. Во-первых, ее впервые немножко покоробило оттого, что мать с отцом как ни в чем не бывало улеглись себе вместе, во-вторых, было странно беспокойное ощущение, что все чего-то от нее ждут, что она отвлекает всех от чего-то. Сна не было ни в одном глазу, но главное — уши ловили малейший звук в наступившей сразу за погасшим светом тишине. Тишина была полная, никто не ворочался, не вздыхал, укладываясь поудобнее, никто ни разу не заскрипел пружинами. Даже дыхания не слышно было. Одно ожидание, каким, казалось, была пропитана ночь. И лишь бледно светящееся окно подчеркивало напряженную тишину.