Читать «Адвокат с Лычаковской» онлайн - страница 32

Когда Кошевой, смущаясь и старательно подбирая слова, решил удовлетворить собственное любопытство, Шацкий воспринял это спокойно. Пояснил, что после того как восемь лет назад император помиловал несчастного Леопольда Хильстнера, на всей территории империи никто ничего не слышал о погромах. То есть, может, где-то они и были, даже наверное были — такова уж судьба его избранного народа. Но на поверку оказывались следствием частных недоразумений между поляками и евреями, чем действом, одобренным чуть ли не на официальном уровне и умышленно замолчанным.

Молодого Хильстнера обвинили в ритуальном убийстве христианской девушки. Погромы вспыхнули далеко отсюда, в Богемии. И то, как поспешил объяснить Шацкий, на очень короткое время. До того случая тоже добрый Бог оберегал евреев, в частности — львовских, от таких позорных действий.

Поэтому Йозеф успокоил Клима: в городе, более чем на треть заселенном иудеями, еврейские погромы устроят разве самоубийцы. Значит, не надо бояться и негативно воспринимать слова, публичное употребление которых подданными Его Величества императора Николая Второго всегда было словесной разминкой перед грубой, позорной, часто — кровавой вакханалией.

На том разговоры вокруг самоопределения по обоюдному согласию решили прекратить.

А другой начать не успели.

Нашли бы тему. Например, Шацкого изрядно волновало, что думает Кошевой о самоубийстве своего товарища. Ибо кого-кого, а пана адвоката Йозеф знал, правда, в основном по слухам. Уже вознамерился рассказать о нем много интересных историй.

Но в замке снаружи повернулся ключ.

Задержанного Клима Кошевого попросили на выход.

Глава пятая

Женщина из потайной комнаты

— Что у вас с глазом?

— Тик, — второй раз за день объяснил он, решив не вдаваться перед следователем в лишние подробности, ограничился коротким: — На нервной почве.

— Такой молодой, а уже нервы.

Следователь криминальной полиции, высокий сухой поляк, чем-то похожий на сверчка, принадлежал к людям, которых трудно представить без очков.

Увидев его, Клим подумал: этот пан Ольшанский в них спит, не иначе. Без очков удлиненное лицо, украшенное жесткой щеточкой усов под острым носом, делало грозного чиновника беззащитным. Так, словно следователь стоял полностью голый в толпе и все вокруг чихать хотели на его полицейскую должность.

Переносица была такой тонкой, что перепонка очков удерживалась на нем очень плохо, постоянно скользила, и Ольшанский регулярно поправлял их указательным пальцем. Когда дужка продвигалась вниз, следователю приходилось смотреть на мир поверх очков, от чего взгляд его становился подозрительным.

По крайней мере так казалось Кошевому всякий раз.

И он напрягался: вдруг с языка невольно слетело что-то, способное навредить.

— Значит, говорите, хорошо знали пана адвоката Сойку?

— У него была практика в Киеве. Он старше… был старше меня. Не на много, на пять лет, но все равно опыта больше. Да и имя уже было, в нужных кругах его знали. Я тогда как раз закончил университет, Евгений Павлович взял меня в помощники.