Читать «Покой» онлайн - страница 137

— Что же это?

— Он открыл тайну, как можно видеть себя и весь мир в одном существе. Может быть, он заранее нашел это противоядие, так как чувствовал страдания, которые предстоят в будущем. Но не будем забывать о том, что мир можно спасти только так.

— Сумел ли он создать нечто добродетельное из того, что обнаружил?

— Едва ли. Но так как он утешился и удовлетворился этой находкой, то его возможности к маневру так или иначе сократились… Он жил на границе между реальностью и фантазиями, наполовину состоящими из стихов. Вместе с тем это его состояние мне не нравится, оно мне кажется тягучим и утомительным, как путешествие с караваном верблюдов…

Перед глазами у Мюмтаза ожило воспоминание: ряды верблюдов, каждый вечер укладывавшихся отдыхать перед гостиницей в Анталье, в далеком детстве. Он считал, что ему никогда больше не придется вернуться туда, во времена тех печальных песен-тюркю.

— Как необычно, должно быть, смотрится в вечерний час караван верблюдов на пустом горизонте…

— О, Господи, какие они странные люди, — восклицала Нуран. А затем с внезапно пробудившимся сомнением она спрашивала:

— Почему мы так привязаны к прошлому?

— Хотим мы того или нет, но мы — его часть. Мы любим нашу старинную музыку, в общем, более или менее, разбираемся в ней. У нас в руках ключ, который, так или иначе, всегда открывает нам прошлое… Музыка дарит нам свою эпоху, одну за другой, заставляет примерить все имена, внутри нас скрыта сокровищница, так как мы смотрим на мир через призму музыкального лада: то через «Ферахфеза», то через «Султанийегях».

Мюмтаз считал, что стамбульский пейзаж, вся наша цивилизация, вся наша грязь, весь наш тлен, все наши прекрасные стороны — все было сокрыто в музыке. То, что Запад нас не понимает, то, что Запад остается чужим для нас, также связано с тем, что он не понимает и не слышит нашу музыку. Это понимание и чувство было у Мюмтаза настолько острым, что многие виды Стамбула возникали перед его глазами непременно сопровождаемые какой-либо мелодией. Как-то раз, стоя у старинной чешмы в Ускюдаре, Нуран сказала:

— Получается, что произведение искусства, ценное само по себе, совершенно меняется, стоит подчеркнуть те или иные его стороны музыкой. Странно, правда? В конце концов, человеческая жизнь не имеет ничего, кроме голоса; а мы живем, легкомысленно относясь абсолютно ко всему, лишь едва коснувшись абсолютно всего. Однако в поэзии, в музыке…

Иногда молодую женщину посещало сомнение, а хочется ли наследникам всего этого старинного очарования насильно загонять себя в тупик? В мире ведь много разных удовольствий, много разных мыслей. Нуран любила Ускюдар, но его жители были бедны, а сам он был неухожен. Мюмтаз с легкостью жил среди этого запустения только благодаря своей приверженности ладам музыки. Но где же тогда была жизнь, где таился зов жизни? Хотелось что-то сделать, вылечить всех этих больных, найти работу всем этим безработным, заставить улыбнуться их грустные лица, заставить их перестать быть обломками прошлого…