Читать «Лунное затмение» онлайн - страница 3

Ужинаем на веранде. Говорим о мафии. О моей аспирантуре. О жмуриках. Полуфольклорный рассказ о перезахоронении Гоголя.

Я анекдот рассказываю — из рода филологических. Заменяю в последней фразе опорное слово мимическим эвфемизмом: беззвучно, но энергично шевелю губами.

Дмитрий Дмитриевич хохочет (анекдот смешной).

Алина снисходительно улыбается.

— Я вот что хотел сказать, — сказал Дмитрий Дмитриевич, успокоившись. — Называйте вещи своими именами. Вы тут, Алексей, пишете: синтаксический ряд, члены которого расположены в порядке возрастания значимости… Зачем? Это же название имеет. Вы что, не знаете?

— Знаю, климакс.

— Так и пишите: климакс. Обыкновенный стиховедческий термин. Климакс он и есть климакс.

— Хорошо, климакс.

— И потом, оппозиции… которые, по-вашему, уравновешивают друг друга… Знаете, не убедительно.

— Парадигма…

— Боже, как скучно, — вздыхает Алина.

Кто-то пробежал по саду.

— Ч-ч-ч!

Мы прислушиваемся. Некоторое время вглядываемся в темноту, но свет на веранде мешает рассмотреть, что происходит за окнами. Я вижу свое отражение.

— Абраксас крыс ловит.

Абраксас убежал в малинник.

— Нет, Александра, ты не права. — Дмитрий Дмитриевич назидательно поднимает палец. — Вовсе даже не скучно. Смотри, какой интересный конец. — Он берет в руки мою статью. Сейчас он будет читать последнюю страницу. — Ты только послушай, Александра.

Алина слушает.

— Пользуясь в основном традиционными средствами выразительности, — с выражением читает Дмитрий Дмитриевич, — и пренебрегая внешними эффектами, Заболоцкий, однако, допускает довольно-таки смелое сравнение: «…небо… как колоссальный движущийся атом». Выразительность его еще более подчеркивается фоном, создаваемым постоянными эпитетами: «свет дневной», «черная мгла», «красота нетленная»… — Дмитрий Дмитриевич задумывается, он добавляет от себя: — «мечта туманная»…

— «Мечта туманная», — подтверждаю я, и Дмитрий Дмитриевич продолжает:

— Это сравнение интересно тем, что в противоположность планетарной модели атома, созданной по подобию солнечной системы, в сознании Заболоцкого сам миропорядок строится по образцу атома. Для Заболоцкого, так же как для Циолковского (слушай, Алина!), слово «атом» является сакраментальным. В письме к Циолковскому поэт постоянно сопрягает понятие «атом» с понятием «жизнь», «смерть», «бессмертие». «…Атомы, составляющие мое тело, разбредутся по Вселенной». «…Атом… проникается жизнью… организма и начинает думать…». «Атом… разрушается точно так же, как разрушаюсь (умираю) я». «Не бессмертны ни человек, ни атом». Видимо, в этом контексте и следует понимать несколько необычный образ. Своеобразная симметрия наблюдается и здесь — на сей раз по отношению к учению Циолковского. Для Циолковского человек — это «государство атомов», вечность и неделимость атома — залог бессмертия и «блаженства» человека. Заболоцкий, не принимая идею о «блаженстве нас самих», отмечал «блаженство нашего материала в других, более совершенных организациях будущего». «Колоссальный движущийся атом», с которым ассоциируется в сознании поэта звездное небо, символизирует вечную, абсолютную организацию, блаженную в своем совершенстве, и человек — лишь ее частица!