Читать «Божья отметина: Мать» онлайн - страница 30

— А вошки, как волосогрызки, волосы едят?

— Вошки едят тебя.

— Они, что ли, прямо в голову залазят?

— Нет, сверху кровь пьют… Господи, я больше не могу! Этот ребенок всю мою кровь выпил! — застонала Мария. — И вшей как много, да мелкие, мелкие все, не углядишь! Пойду попрошу у Павла Пудовича керосину.

Но тут сосед сам зашел.

— Что случилось?

Такой любопытный!

— Ничего, — сказала Мария, повернулась к Изочке и сделала «страшные глаза».

Мария не сказала ему, зачем ей керосин, а он не спросил. Мог бы и спросить, ведь керосиновые темпы заменились электрическими…

Недавно приходили веселые электромонтеры, продолбили в стенах отверстия под спирали и расставили ролики для шнура. Изочка с интересом наблюдала за тем, как они подвешивали лампочку под потолком, устанавливая штепсельную розетку. И начальник конторы привез Марии по заказу из Москвы настоящий электрический чайник.

Мария полила Изочкину голову, крепко повязала платком и села ждать, когда вши задохнутся насмерть, а чтобы Изочка не вертелась, почитала ей вслух газету. Потом развязала платок и помыла Изочке голову мылким щелоком.

— Теперь, надеюсь, все, доча. А гнидки я сейчас вьщеплю.

— Ты их совсем-совсем не любишь?

— Что за глупый вопрос, — поморщилась Мария. — Как их можно любить?

— Сегодня дядя Паша поедет в колхоз, в наш поселок, — сказала Мария. — Соберу гостинцы для Майис, — и принялась складывать в мешочек припасенную для этого случая связку баранок и еще какие-то кульки.

— А когда мы в этом году поедем к Майис?

— На летние каникулы.

— Но сейчас зима! Как долго ждать!

— Перейдешь во второй класс, вот и поедем.

Прошлым летом Изочка гостила у Майис на сайылыке почти все каникулы. Они с Сэмэнчиком все так же играли и немножко дрались, а еще работали: пасли пеструю Марту. Дядя Степан два года назад подарил жене корову в Международный женский день. Заготовленная на покосе трава всю зиму кормила Марту и маленькую телочку, которую звали Дочка. Она была слабенькая, маялась животом, и Майис поила ее через берестяной рожок молоком, разбавленным крепким чаем, а дядя Степан сплел из тальника намордник, чтобы Дочка не трогала вымя. Когда телочка выздоровела, Изочка с Сэмэнчиком стали потихоньку приучать ее к свежему сену, давали теплую болтушку из отрубей и, как поест, обтирали мордочку чистой тряпкой.

На сайылыке много интересного. У перепутья, где дорога сворачивает к поселку, стоит шаман-дерево — высокая лиственница с толстым красно-коричневым стволом. Наверху ветки украшены желтыми свечечками шишек, а понизу — веревочками с выгоревшими на солнце когда-то цветными тряпицами и прядками лошадиных волос. Это — салама, такой специальный ритуальный наряд, сказала Мария. Изочка прижалась ухом к стволу, и он призывно загудел, завибрировал, как телеграфный столб, словно решил открыться смолистой корой и принять ее в свою крепкую золотистую сердцевину, окруженную спиралью прожитых лет.

Под корнями лиственницы лежит шаман, живший в стародавние времена. Если пройдешь мимо и ничего ему не оставишь, могут случиться разные неприятности. Степан, хоть и не верит в духов, по старинному обычаю всегда оставляет у подножия, где навалена груда всяких вещичек — от одноразовых берестяных ложек до вышитых бисером кожаных кисетов для табака, — что-нибудь небольшое, коробок спичек или завалявшийся в кармане кусочек лепешки. Изочка тоже привязала на нижнюю ветку свою голубую атласную ленточку, и мама даже ничего не сказала о том, какая она не бережливая.