Читать «Троицкие сидельцы» онлайн - страница 26

Мальчонка не отпускал руку Ваньки. Тот лихорадочно думал, как спастись от нависшей опасности. Вожак не простит ему оскорбительных слов, и если не сегодня, то завтра Ваньку найдут мертвым на одной из московских улиц.

— Куда ж нам деваться, что делать? — бормотал Гаранька, испуганно глядя вслед горбуну.

— Замолчи! — грубо оборвал его причитания Ванька. — У нас теперь одна дорога — утекать в другие края, иначе и тебе здесь головы не сносить — горбун живо выследит. Подадимся на север, в лесные пустыни, к промысловым людям, а не то и дальше уйдем, в Мангазею, промышлять зверя станем. Проживем, где наша не пропадала! Не может быть, чтобы плюгавый старикашка перешиб меня.

Гаранька потерянно брел за бодрившимся Ванькой, слушал, соглашался, а у самого на сердце скребли кошки.

— Нехорошо мне, дядь Вань, так уж нехорошо, — по-детски пожаловался он. — Я ведь давно собирался убежать от горбуна. Страшно мне, дядь Вань. Что с нами будет? — Он заглядывал в глаза хмурому Ивану, ища в нем поддержки и участия.

— Да не хнычь, — прикрикнул он на мальчонку. — Что будет, то и будет, повезет — пробьемся к человечьему житью, а не повезет — околеем где-нибудь в глухомани. И то не худо — туда мне и дорога! Но об тебе, конечно, разговор особый. Тебе пропасть не дам.

Он говорил уверенно, но мрачным виделся ему завтрашний день. Медленно шли мимо тысяч людей два никому не нужных человека, всём чужие, неприметные. «В глазах даже рябит от человеческих рож, — озлобленно думал Ванька, — а идешь как в пустыне, один, словно перст, никто тебя не знает да и знать не хочет».

В тот же день поздним вечером, через Сретенские ворота из Москвы вышел путник с мальчонкой. Они шли торопливо, озираясь, будто боялись кого встретить. У обоих на плечах болтались тощие котомки.

IX

Пустынной Троицкой дорогой второй день двигался стрелецкий отряд, направляясь в монастырь. По краям дороги стеной стоял дремучий лес. Даже в знойный полдень от мрачно-зеленых разлапистых елей, серых осин, густых лип веяло прохладной сыростью. Стрельцы недоверчиво всматривались в темную чащобу, опасаясь вражеской засады. Миша сжимал в правой руке гладкую рукоять тяжелого бердыша, так что ладонь взмокла. Но лес молчал, в воздухе разливался звонкий стрекот кузнечиков; даже лесная сырость не смягчала жары: парило так, как бывает перед сильной грозой.

Справа от него шагал Степан, рядом, в непривычной для него стрелецкой одежде — Афоня Дмитриев.

Лес поредел, показались поля, желтые от созревших хлебов. Невдалеке возвышалась деревянная церковь небольшого села, сбегавшего по косогору к извилистой серебристой речке. В безмятежной тишине вдруг тревожно загудел колокол.

— Иль праздник у них свой, иль звонарь с ума спятил, что звонит в обычный день средь бела дня, — сказал Степан, обращаясь к Афоне.

Тот отрицательно покачал головой.

— Нет, в набат бьют люди.

— Не враги ль напали? — предположил Мишка. — Говорили, будто пан Лисовский бродит в северных от Москвы краях.