Читать «Залежь» онлайн - страница 124
Николай Михайлович Егоров
— Вас где разместить, Михаил Павлович? — спросил Анатолий, посматривая, как бы их не подхватила хлынувшая к палаткам волна: спать, спать, спать. Пахота завтра. — В гостиной или к нам с Евлантием Антоновичем пойдете?
— К вам, к вам. Хочется, знаете ли, тоже почувствовать себя молодым.
— А нам стариться и некогда, — наклонился к Грахову Хасай. — Не то время.
Анатолий на правах хозяина дома откинул полог, прикрывающий вход в палатку, пропустил Евлантия Антоновича, чтобы он включил свет, пригласил жестом Михаила Павловича, вошел сам.
— Ужинать будете?
— Какой ужин, завтрак скоро. Нас с Василием Васильевичем на полевых станах закормили. Это вы только замешкались, другие совхозы давно приступили к вспашке.
— Окупится, Михаил Павлович, — окнул на слове «окупится» агроном, гремя запасной раскладушкой. — Земля — то же дите, ей нянька нужна, не посиделка. Вот мы и готовили таких нянек. Плуг — не кусок железа, инструмент. Тонкий инструмент.
Грахов опустился на краешек приготовленной постели, выставил «чужую» ногу, потер натруженную голень.
— Потушите-ка свет, ребята.
Анатолий вывернул лампочку. Немного погодя звякнули пряжки протезных ремней, послышалось облегченное «а-ах».
— Так как же ты промашку дал с шабашниками, Толя? — Подождал, Толя молчит. — Не молчи, дело серьезное. Выплатить по договору ты обязан будешь, а финотдел такой суммы не выдаст, они мне звонили уже. Что ты скажешь?
— А что я скажу, Михаил Павлович?
— И я ума не приложу. Ты пока вот что сделай: ты разожми этот кулак.
— Как?
— Назначь их всех бригадирами, а в бригады им — своих ребят посмекалистей.
— Не согласятся, — пошевелился на скрипучей раскладушке Хасай.
— Согласятся. От повышения да от денег еще никто не отказывался.
— Я отказывался! Я говорил: какой из меня директор целинного совхоза? Я, кроме тракторных рычагов, не знаю ничего. Я механик.
— И что ответили комсомольцу Белопашинцеву на это?
— Белопашинцеву ответили: вот вам и дают в руки эти рычаги.
— Правильно ответили. И кулак, в котором Белопашинцев оказался, он разожмет.
— Попробую.
— Да уж, Михаил Павлович, мы и в будни не плакали, а завтра такой день! И чтобы он настал скорее, давайте спать.
— Эх, и логика у тебя, агроном. Да! Во сколько встаем?
— По петушиному крику, я полагаю. У нас их теперь трио.
Запевал краевский петух. Громко. Звонко. Уверенно. Он считал себя старожилом здесь, этот русский петух, и петухи казахские, признавая его авторитет, ждали своей очереди и тоже пели на совесть: вставай, степь, ты залежалась.
Анатолий открыл глаза и поднял голову — никого. У центровой стойки собранные раскладушки, в углу стопкой свернутые матрасы и одеяла, за брезентовой стенкой вода плещется. Вскочил, натянул брюки и босиком и в майке выбежал вон.
— Вот, борода, не разбудил меня.
Грахов умывался, поливая сам себе из чайника. Тер шею, тер грудь, плескал в лицо, ахал и сдувал с губ солоноватые капли.
— Доброе утро, Михаил Павлович. А Хасай где?
— Будет Хасай ждать, когда мы выспимся, доброе утро. Из Железного водичка?