Читать «Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин» онлайн - страница 3

Вот рассказ «Случай на фабрике № 6», очень смешной. Он кончается куда как печально: смертью героя. Но смех не обрывается внезапно, будто нас с вами смешили, смешили, смешили для отвода глаз, а потом вдруг взяли да и показали страшную картинку. (Вроде бы мотивчик легкомысленной полечки прекратили траурным маршем Шопена.) Нет, смех не канул неизвестно куда, он только переменил тональность, из хохота став грустноватой улыбкой, – ведь когда шофер Клягин, этот перевоспитавшийся виртуоз загибов и посылов, захватив радиорубку, ведет свой трагикомический репортаж, это тоже смешно. Только по-другому. Мы смеемся, думая. И думаем, смеясь.

Или «Остановите Потапова!» – один из лучших, если не самый лучший, рассказ Горина. Злой ли он? Не думаю. Не уверен. Даже уверен в обратном: не злой. Но если так, то, выходит, автор слишком уж мягкотело относится к персонажу, которого сам же умоляет и требует остановить самим названием рассказа, звучащим как сигнал тревоги?

Да «остановитесь!» – это не Потапову сказано, а скорее уж нам, даже если мы пока что, слава богу, еще далеко на него не похожи. Он-то уж не остановится… В этом сказалось преимущество юмора. Или, вернее, просто его особенность.

Сатира жжет, жалит, бичует, клеймит… что там еще? Ах да, срывает с наших глаз пелену, и вот мы, таким образом прозревшие, вдруг обнаруживаем в том или ином знакомце черты сатирического типа, который разозлил или ужаснул нас в книге или на спектакле.

Это свойство и сила благородной сатиры, и когда Маяковскому рассказали, что трамвайный кондуктор изругал нахального безбилетника: ах ты жулик, шантрапа, «Клоп» Маяковского, – его это обрадовало больше, чем нечастые одобрения критиков. Но скажите, известен ли вам хоть один случай, когда кто-нибудь признал бы в том же Присыпкине или, скажем, в Васисуалии Лоханкине себя самого? Мне – не известен.

А у юмора свой путь, свои средства, свои достоинства. Он мягче, гибче, он, так сказать, вкрадчивее – да, он именно вкрадывается в наше сердце и дает возможность в герое, изображенном прежде всего и главным образом смешно, вдруг увидеть нас самих. Или, по крайней мере, напутаться: а что, если я похож на него? Мы ведь мало чего так боимся, как оказаться смешными. Потому-то мне так и нравится лиричность горинского юмора.

«Ирония – стыдливость человечества», – сказал один умный писатель. Юмор – это гигиена человечества, или, чтоб не впадать в глобальность, человека. Людей. «Надо, надо умываться», – советовал Корней Иванович Чуковский; надо, надо смеяться – если хватит духу, то и над собою. Надо – хотя бы для самосохранения, чтобы другие не засмеялись над нами, таким неприятным образом приведя нас в чувство и вырвав из самодовольного самосозерцания.