Читать «Рыбка из «Аквариума»» онлайн - страница 160

— Пройдет время, лес окончательно восстановится, и платформы снова застучат на стыках. Дай Бог только, чтобы рабочие и грузчики не были лагерниками.

— Пойдем по шпалам?

Они бодро зашагали, и через пару минут Миров напомнил свою вчерашнюю просьбу.

— Ты лучше доскажи, как удалось уйти из ПГУ, — сказал Петр.

— Не хотелось при Василии. У него и без того душа растрепана. О твоем обожаемом Есенине! В позапрошлом году был я в Ленинграде. Шел дождь, и тут же подморозило. На Невском, у Елисеевского гастронома благообразная старушка поскользнулась и подвернула ногу. Я помог, взял такси, подвез к дому. Узнав, что я литератор, пригласила подняться к ней, сказала: «Я вам открою большую тайну! Долгие годы молчала, а вам скажу». В огромной комнате, разделенной ширмами надвое, до революции жил акцизный чиновник, ее бывший муж. Бабуся показала мне его фотографии. Он там с Менжинским и с Петерсом. Затем, понизив голос, сообщила: «В тридцать восьмом исчез, а я сидела в лагерях. А в двадцать пятом он был чекистом и директором гостиницы «Англетер». По заданию из Москвы в Ленинград приезжали два чекиста — мой муж дал им ключ от номера, где остановился Есенин. Там его удушили и потом повесили за трубу, как будто он сам покончил с собой». Имя и отчество бабуси забыл, а вот фамилия Назарова. Тогда мне было не до сенсаций.

— Однако трудно в это поверить…

— У меня осталось ощущение, что старушка не врала. Зачем? Она была вполне вменяема и денег не просила. А ты вспомни его отношение к большевикам и их возможностям. Пил он, конечно, много, да и говорил что думал. Как впоследствии и Маяковский. Таких в общий ранжир не поставишь. Выделяются. И уже поэтому социально опасны.

— Грустно тебя слушать. Но правду не утаишь, рано или поздно вылезет. И не дело интеллигенту быть слепцом. Совать, как страус, голову в песок, а задница наружу, — сказал Серко, и Миров впервые ощутил, что ледок, сковывавший сознание полковника, треснул, начал таять.

Он продолжил рассказ:

— Есенин становился потенциальным врагом большевизма. Как и Маяковский, видел, что делают «спасы» со страной и обществом. И Горький-то поддерживал Ленина только до революции, до прихода большевиков к власти. А уже в ноябре, в «Нашем Слове» писал, что Ленин и Троцкий отравились властью и зажимают свободу слова, расстреливают тех, кто им в глаза указывал на своеволие и бесчинства против народа.

— Вот и деревня, — сказал Петр. — Пришли.

— Постой. Обо мне скажу. Начальник отдела — выдвиженец тридцать восьмого, пришел с производства в пустые кабинеты Лубянки — видеть меня не мог. Я читал в его глазах: «Недобитый интеллигент!» Я задыхался в этом смраде, видел — скоро нести ответ, и мне незачем быть среди ответчиков. Последней каплей было настойчивое предложение отправиться на работу в Уругвай — секретарем консульского отдела посольства. Это когда я только-только вернулся. Ты понимаешь, как он меня подставлял! Писал на лбу «КГБ» и отправлял на провал. В Мексике я был дипломатом, вторым секретарем, тремя рангами выше. Отправить в ГУЛАГ без причины уже нельзя. Но подставить меня контрразведке можно. Понимал, скотина! Имени не называю, у него дети есть.