Читать «Аппассионата. Бетховен» онлайн - страница 218

— Я охотно подожду.

— Это не долго. Аллегро кон брио аппассионато! — бормотал Бетховен, стремительно водя пером по бумаге. — Потом фортиссимо! Соль-ля-си-до-бемоль. И ещё раз си и фермата! Следом то же самое, но уже без ферматы...

Комиссар и его подчинённый долго смотрели вслед Бетховену и Герцогу. Уже давно стих звук их шагов, а они всё ещё не сводили глаз с чуть приоткрытой двери полицейского участка.

— Грасман!

— Слушаю, господин комиссар! — Полицейский даже вздрогнул от неожиданности.

— Вы, кажется, заявляли, что разбираетесь в нотах? Так вот, вы дурак и невежа!

— Так точно, господин комиссар!

— Пусть ко мне завтра явится Францмейер.

Он не слышал своих гулко звучавших под сводами собора шагов, и потому его угнетала тишина, как бы затаившаяся в полумраке. Мерцала неугасимая лампада, главный алтарь сегодня был отгорожен решёткой. Он повернулся и с усмешкой взглянул на хоры.

В последний раз он играл на органе, когда обручился здесь с Жозефиной. Это было немыслимо, но прошлое по-прежнему, словно могильная плита, давило на него.

Зачем он вообще пришёл сюда? Сидел за роялем и вдруг сорвался с места и чуть ли не бегом бросился в собор. А может, это она позвала его?

Подобно многим глухим или одиноким людям, он настолько привык разговаривать сам с собой, что даже не обращал внимания на окружающих. Сейчас он также задавал сам себе вопросы и сам же отвечал на них, не замечая сидевшую рядом даму под вуалью и со страхом глядевшую на него маленькую девочку.

— Тётя, а ведь...

— Тихо, дитя моё. Он ничего не слышит, он — глухой. Это господин Людвиг ван Бетховен, о котором я тебе так много рассказывала.

— За кого он молится? — Серо-голубые глаза расширились и таинственно потемнели.

— Сложи снова руки, дитя моё. Давай ещё раз помолимся за твою мать.

В притворе Бетховен вдруг почувствовал, как кто-то легонько коснулся его локтя. Он резко повернулся:

— Графиня! Мы, наверное, не виделись целую вечность.

— Да, — тихо сказала Тереза, согласно кивнув, — вы правы, господин ван Бетховен. Минуло уже столько лет.

Он опустил голову. О чём говорить с человеком, которого последний раз видел...

— Впрочем, я тогда... был на кладбище.

— Я заметила вас. Вы стояли в стороне.

Он без труда читал по губам Терезы, ибо её манера говорить была ему хорошо знакома. Встреча эта была похожа на возвращение в родной дом, но одновременно она навеяла мучительные воспоминания. Он спокойно, без всякой злобы в голосе сказал:

— Я всегда стоял в стороне.

— Ну нет, что вы, господин ван Бетховен, далеко не всегда.

Зачем тревожить старые раны, зачем сыпать на них соль?

Он наклонился и протянул девочке руку.

— И кто же это?

Девочка сделала книксен и, очевидно, назвала своё имя.

— Не понял? — Бетховен подался вперёд, надавив ладонью на ухо, а затем вынул из кармана разговорную тетрадь. — Напиши, как тебя зовут. Вот карандаш. Ах да, извини, Ты же ещё, вероятно, не умеешь писать.

— Да ну что вы, господин ван Бетховен, — в шутку ужаснувшись, замахала руками Тереза Брунсвик. — Давно научилась!