Читать «Мои седые кудри» онлайн - страница 179

Начало темнеть, пришла пора расходиться. Долгий путь предстоял многим. Но никто не торопился. Каждому хотелось еще немного побыть у могилы, взглянуть на памятный камень, стояли и повторяли про себя: «Ленин»…

Назавтра были назначены поминки. Самые лучшие кусартагта — бык и буйвол — были выбраны, жирные бараны намечены, чистая, крепкая арака приготовлена. Да и скаковые кони и джигиты уже определены, со всего ущелья отбирали самых видных. Ведь должны состояться именные скачки. И состязания в стрельбе. Джигиты должны показать свою удаль и отвагу, должны доказать, что смогут защищать с оружием в руках советскую власть, что смерть вождя не лишила людей силы и воли…

…Поминальный день выдался ясный и безветренный. С утра горцы снова потянулись к поляне Уры-фаж, названной теперь поляной Ленина. В ближнем ауле были установлены большие котлы, в которых варилось мясо. И хотя мяса, приобретенного на пожертвованные горцами деньги, вполне хватило бы на сегодняшние поминки, люди все подводили и подводили во двор сакли баранов и овец, даже телят. Просили: «Примите и мою скромную долю на хист». Вот подтащил за рога небольшого баранчика и глуховатый сельсоветский сторож, тот самый, что пожертвовал памятный камень. Старика пытались отговорить. Но куда там, только обидели.

— Ленин был рожден самим создателем для бедных, — заявил он. — А значит, и для меня. Сегодня в моей сакле горе, великое горе… По какому праву вы меня лишаете помянуть добром близкого мне человека?! Я не беден теперь: Ленин дал моим детям и внукам школу, а мне свободу и землю, стал я равный среди людей…

Дымились котлы. Молодые мужчины подкладывали в огонь сухие чинаровые поленья. На поляну с памятным камнем свозили столы. На каменных подставках устанавливали сиденья из длинных досок. Народу обещает собраться много. И для каждого найдется место. И каждый произнесет свой собственный тост, выношенный в сердце…

— Скачут! Скачут! — закричал какой-то любопытный мальчишка, забравшийся на саклю.

Скачка начиналась на Кадаргаване, в нескольких верстах отсюда к северу, там, где горы Кариу-Хох и Тбау-Хох смыкаются исполинскими ребрами над буйным Фиагдоном.

Джигиты неслись по крутым каменистым дорогам. Вот они уже миновали теснину у аула Дзивгис и приближались к Даллагкау. Еще немного, и проскачут по тропке над пропастью у Барзикау и вынесутся на ровное место. Маленькие, резвые комочки все увеличивались. Уже можно было разобрать масть. Вперед вырвался гнедой скакун, которого посвятили вчера Ленину.

— Гнедой, гнедой! — закричала я, словно всадник мог меня услышать. — Скорей, скорей, гнедой!

Я не могла допустить, чтобы он оказался не первым. Но тут гнедого стал нагонять поджарый, напоминавший сайгака конь. Вытянутые в напряженной скачке морды уже поравнялись. Впереди, в нескольких сотнях саженей от аула, был узкий спуск, за ним мост, тоже узкий — арбе непросто проехать. А двум скакунам рядом нипочем не проскакать. Кто раньше успеет, тот и скачку выиграет. И не было вокруг человека, который не желал бы успеха гнедому.